Техник – ас

— Вот это суточная норма хлеба для детей и иждивенцев, — положил сверху ещё столько же, — А это суточная норма рабочего. И часто кроме хлеба больше есть нечего. Сейчас, конечно, нормы увеличили, но в городе ещё очень тяжело с продовольствием. А ещё учтите, что в этом хлебе вместе с мукой может быть намешана целлюлоза, обойная мучная пыль, отруби, солод, овёс с шелухой, — я посмотрел на сидящих и заворожённо смотрящих на крохотные кусочки хлеба командиров, — Я же когда эту харю сытую увидел, так просто взбесился. Даже про пистолет не вспомнил, а то бы просто шлёпнул гада прямо на месте.

— Знаешь, майор, — особист внимательно посмотрел мне в глаза, — а я тебя понимаю. Я и сам, наверное, не сдержался бы.

— А я вот чего не пойму, — Мартынов покрутил в пальцах карандаш, — Ты же истребитель. Почему тебя к нам, к штурмовикам отправили, а не в истребительную штрафную эскадрилью? Тебя же переучивать надо. Ты на «ИЛах»-то сможешь?

— Да мне как-то выбора никто не давал. Куда направили, там и буду воевать. А что касается смочь, то есть мнение, что советский лётчик может летать на всём, что летает, а в некоторых случаях и на том, что летать в принципе не может, так что не боись, гражданин начальник, смогу.

В блиндаже раздались сдержанные смешки;— Ты вот что, Илья, давай, когда без лишних ушей, без этих вот, без граждан. По имени-отчеству, если уж на то пошло. Ты как, Яков Андреевич, не будешь возражать? — особист лишь молча махнул рукой.

Так началась моя служба в штрафной штурмовой эскадрильи. Самолёт мне выделили одноместный. Впрочем такими были половина машин. На остальных кустарным способом оборудовали место для стрелка. Кабина смерти. Брони здесь не было от слова вообще и стрелки гибли очень часто. Штурмовик, на первый взгляд, производил неизгладимое впечатление. Весь в заплатках и пятнах от свежей краски. Забравшись в кабину я осмотрелся. Разница с тем «ильюшиным», на котором я летал в 21-ом веке, всё же есть. Да и сама кабина, на мой взгляд, немного потеснее. Или мне это только кажется.

Пошевелил педалями, ручкой управления, пробежался глазами по приборам. Буду надеяться, что ты меня не подведёшь. Я любовно похлопал по верху приборной панели. Не подведи меня, нам с тобой летать долго. Объяснили мне, почему срок нахождения в штрафной эскадрильи не указан. Отчисление из её состава происходит лишь по представлению командира дивизии, к которой она приписана, на основании количества и качества выполненных боевых вылетов. Ну или в следствии естественной, так сказать, убыли. Потери среди штурмовиков были большие, а что уж говорить о штурмовиках — штрафниках, которых чаще других отправляли на боевое задание без истребительного прикрытия. Из 12 машин эскадрильи лишь три остались от прежней матчасти, остальные девять были переданы из других полков взамен выбывших. Понятно, что новые штурмовики шли в строевые части, а нам доставались уже побитые жизнью и противником машины.

Первый вылет на боевое задание состоялся уже на следующее утро. Предстояло нанести удар по зенитным батареям, прикрывающим обнаруженный разведкой склад. Следом за нами идёт строевой штурмовой полк, который и будет уничтожать сам склад, а мы выступаем в роли расчистки пути для них. Ну да нас командованию не особо и жалко. Получил карту, изучил маршрут. Я теперь левый ведомый четвёртого звена. Штурмовики здесь летают тройками. Командир звена бывший старший лейтенант Роман Яковенко. Здесь оказался за трусость. При пересечении линии фронта попал под сильный зенитный огонь и не нашёл ничего лучшего, как вернуться на свой аэродром с неизрасходованным боекомплектом. Как только не побоялся садиться с подвешенными бомбами. От расстрела спас командир полка, походатайствовавший перед трибуналом о направлении в штрафники. Когда меня вчера ему представляли, то он вдруг вытянулся по стойке смирно и первым вскинул ладонь к виску. Молча. Как нам уже было сказано, товарищей здесь нет.

Занимаю своё место в кабине и жду команды на взлёт. Двигатель «ИЛа» уже прогрет и мерно молотит на холостых оборотах. Вот со стороны штаба в воздух взлетела зелёная ракета. Прибавляю газ и выруливаю вслед за ведущим на полосу. Мы взлетаем первыми. Это хорошо. Будет несколько лишних минут, чтобы хоть прочувствовать машину, пока кружимся чуть в стороне от аэродрома, ожидая взлёта остальных штурмовиков. Ну что сказать; утюг он и есть утюг, хоть и с крыльями. Особенно для меня, истребителя. Обзор из кабины тоже, как говорится, не айс, особенно назад. Там его попросту нет. Радовало вооружение. Две 23-мм пушки ВЯ, две 20-мм пушки ШВАК и два 7,62-мм пулемёта, восемь ракет РС-82 или РС-132. Плюс до 600 кг. авиабомб. Правда больше 400 кг бомб брали очень редко. Вот и сейчас у меня под брюхом штурмовика шесть бомб ФАБ-50. Опыт бомбометания у меня хоть и небольшой, но имеется, так что, надеюсь, справлюсь.