Техник – ас

Своих родителей она помнила очень смутно. Нежную, любящую маму и сильного и доброго отца. Они умерли от тифа, когда Свете только-только исполнилось пять лет. Её взяла к себе двоюрная сестра отца, тётка Глафира. Да и не взяла бы, но тут сработал принцип «а что люди скажут». Муж тётки Глафиры, Николай Тимофеевич, был начальником ОРСа и они очень боялись, что о них могут плохо подумать. И началась жизнь маленькой девочки в качестве обслуги у богатых родственников. Ей приходилось убираться в большом доме, мыть посуду, стирать, готовить еду. На то, чтобы поиграть или почитать и порисовать уже не оставалось ни сил ни времени. Когда муж тётки Глафиры, низенький с лоснящимися от жира щеками, приходил, как он говорил, со службы, она была обязана снимать с него сапоги, надевать ему на ноги тапочки, подавать газету, а потом бежать и начищать до зеркального блеска его обувь. И попробуй что-то сделать не так; замоченный прут у тётки всегда был на готове и била она им очень болюче. Правда делала это так, чтобы со стороны следов не было видно. Изредка тётка наряжала её и выводила на прогулку. При этом всем встреченным знакомым со слезой в голосе рассказывала, как же ей тяжело воспитывать сиротку, но не бросишь же родную кровиночку. Вот и приходится ей, всей такой несчастной, воспитывать и содержать девочку, раз уж своих детей нет. А кровиночка в это время прятала за спиной руку, на которой из-под рукава платья был виден свежий багровый след от прута.

В школу Света пошла с огромной радостью. Ведь это был отдых от постоянной работы по дому, от тёткиных тычков и затрещин. Ох, как не хотела отпускать её тётка Глафира учиться, но, опять-таки, разговоры пошли, почему это их племянница в школу не ходит.

— Ой, да она же совсем глупая, — всплеснув руками говорила тётка, — Вся в родителей своих непутёвых. Ничего не может запомнить, так чего уж позориться то.

Но всё же пришлось отправлять девочку в школу, перед этим строго настрого предупредив её, чтобы не болтала лишнего, иначе мигом в детском доме окажется. Детского дома Света боялась и поэтому помалкивала. Учиться ей нравилось. Она впитывала знания как губка, стараясь при любом удобном случае задержаться в школе подольше. Здесь у неё наконец-то появились подруги, учителя нахваливали её. Но рано или поздно приходилось возвращаться в дом к тётке, где её ждала работа. Уроки она учила поздно ночью, спала пару часов, рано утром вскакивала, готовила завтрак, накрывала на стол и бежала на учёбу.

Когда Света немного повзрослела и начала округливаться в нужных местах, Николай Тимофеевич начал посматривать на неё каким-то новым взглядом. При этом его поросячьи глазки становились масляными, а вскоре он начал откровенно приставать к ней, время от времени зажимая в тёмном чулане. Она лишь крепко зажмуривала глаза и до крови прикусывала губу, пока тётки муж елозил своими потными ладонями у неё под кофточкой, при этом пыхтя как паровоз. Потом он вздрагивал, резко выдыхал и весь как-то даже сдувался. Вытирая пот со своей лысины и с шеи он в очередной раз предупреждал Свету, чтобы помалкивала и уходил по своим делам, а она беззвучно плакала, уткнувшись лицом в тоненькую подушку в своём чуланчике, в котором жила.

Едва ей исполнилось 16 лет, она тайком забрала из тёткиного комода справку от школы, об окончании семи классов, метрику о рождении, вытащила из своего тайничка с большим трудом скопленные 60 рублей и, пока никого не было дома, бегом побежала на вокзал, чтобы сесть в первый же попавшийся поезд. Оставаться было уже просто невмоготу. Приставания тёткиного мужа становились всё более и более настойчивыми и откровенными.

Первым оказался поезд на Ленинград. Здесь, в городе на Неве, ей сразу повезло. Она смогла устроиться на завод ученицей штамповщика и получить койку в общежитии. Работа была тяжёлая, но ей она была в радость. Через год она познакомилась со Степаном, а ещё через пол года они поженились. Любила ли она его? На это Света так сразу и не ответила бы. В то время она больше руководствовалась поговоркой «стерпится-слюбится». От завода им, как передовикам производства, выделили квартиру и жизнь потихоньку начала налаживаться. Вскоре Света узнала, что беременна. Было и страшно и радостно одновременно. Молодые с нетерпение ждали появления своего первенца, когда случилась та авария. Степан, спасая людей, погиб. Она вновь начала скатываться в отчаяние, но помогли добрые люди, не дали пропасть. Квартиру оставили за ней, помогли устроиться на курсы машинисток и перевели на работу в машинописное бюро.

Родившаяся дочка стала той маленькой искоркой счастья, которая поддерживала её. Чтобы быть подольше с дочкой, Светлана перешла на работу в жилуправление рядом с домом. И, казалось бы, жизнь опять начала налаживаться, когда грянула проклятая война.