Техник – ас

— Да поймите же вы, дурьи вы головы, что от того, как вы сможете воевать зависят сотни и тысячи жизней. Не хватит у вас сил на бой и вас сожгут. И хрен бы с вами, тут вы сами себе злобные Буратины, но фриц сможет расстрелять грузовик с хлебом. Кому от этого лучше будет? И чем обернётся эта ваша мнимая экономия? Десятком-другим умерших от голода, потому что этот хлеб мог их спасти? Так что вы либо будете питаться как положено, либо ИДИТЕ НАХРЕН!!! — я уже натурально орал, — Люди голодают, последний кусок от себя отрывают, чтобы дать его вам, своим защитникам, а вы здесь цирк петросяните! И ты, комиссар, куда смотришь?! Почему я должен людям объяснять прописные истины, а не ты? Так что считаю твою работу в этом плане неудовлетворительной. Это ты им должен мозги прочищать и разъяснять окружающую обстановку, а не я! Короче, я всё уже сказал. Кто будет заниматься саботажем. ТИХО!!! — народ зароптал и я грохнул кулаком по столу, рядом с которым стоял, — Именно саботажем! По другому я это назвать не могу. Так вот, кто будет заниматься саботажем, тех отправлю подальше в тыл. А теперь заканчиваем прения и все за работу.

Через четыре дня после нашего прилёта меня с Гайдаром вызвали в Смольный. Городское руководство решило познакомиться с командиром такого геройского подразделения. Метеорологи давали на ближайшие три-четыре дня метель и нелётную погоду, так что можно было и съездить, благо не далеко. По прямой и десятка километров не будет. Привели себя в порядок и на присланной за нами «эмке» отправились на встречу. перед тем, как сесть в машину, Гайдар забросил на сиденье вещмешок. на мой немой вопрос он виновато пожал плечами и сказал; — Ты же видишь, что тут происходит. Сколько мы там пробудем неизвестно и получится ли поесть тоже большой вопрос. Да и объедать их как-то…ну сам понимаешь. Вот и взял перекусить в случае чего.

Жданов был совершенно не похож на того лощёного чиновника, каким его показывали в фильмах, особенно вышедших после распада СССР. Да, он был довольно полным человеком, но, как шепнул мне на ухо Гайдар, который видел Жданова до войны, довольно сильно похудел. Так что хоть он и питался получше других, но и на нём блокада отразилась довольно сильно. Будучи членом Военного совета Ленинградского фронта он всё время блокады находился в Ленинграде, хотя и была у него возможность перебраться в Москву.

Интерес Жданова к нам был в первую очередь вызван ходившими слухами о том, что мы любимчики Сталина. Захотел, так сказать, быть в тренде. Очень удивлялся тому, что Гайдар, известный детский писатель, служит у нас комиссаром. Заодно попросил нас выступить по ленинградскому радио. Естественно мы согласились. Жданов позвонил в Дом радио и договорился об эфире.

— Здравствуйте, товарищи, — нас встретили на входе в Дом радио, — Я редактор литературного отдела Ленинградского радоикомитета Макогоненко Георгий Пантелеймонович. Нам позвонили из Смольного и просили организовать эфир. У нас всё готово.

В студии было холодно. Нет, не так. В студии было дико холодно. Одинокая буржуйка никак не могла обогреть большое помещение с высокими потолками. Сотрудники радио, исхудавшие от голода, ходили внутри в верхней одежде и в перчатках. Многие не имели сил дойти до дома и жили здесь же. И всё же радио жило. Непрерывно велось вещание. Как я узнал, даже работала выездная студия, которая вела радиопередачи с линии фронта. В эфире работал театр, передавались выпуски «Последних известий», были детские радиопрограммы и молодежная газета «Смена», которую из-за недостатка бумаги перестали печатать и она теперь выходила в радиоформате, регулярно выходила передача «Письма на фронт и с фронта». Для жителей блокадного города радио было той отдушиной, которая позволяла не задохнуться от отчаяния. И слова; «Говорит Ленинград. Говорит город Ленина» стали для многих символом надежды и борьбы. Символом будущей неизбежной Победы.

В коридоре навстречу нам быстрым шагом шла закутанная в шаль женщина с пронзительными глазами.

— Вот, познакомьтесь, товарищи, это, можно так сказать, муза нашего радио, поэтесса и диктор Ольга Берггольц, — представил нам женщину Макогоненко.

— Покажите, — она решительно кивнула на мою грудь. Пришлось распахнуть полушубок и явить, так сказать, на свет свои награды. С каким-то трепетом Берггольц потрогала пальцами Звёзды Героя и чуть касаясь погладила ладошкой остальные награды, — Спасибо вам, — чуть слышно сказала она, — За всё спасибо.

Первым к микрофону пригласили Гайдара. Он примерно 20 минут рассказывал о мужестве советских лётчиков, о том, как от них бежали не принимая бой хвалёные немецкие асы, о молодом авиатехнике, впервые севшем в кабину истребителя и сбившем в первом же своём бою семь немецких самолётов.