Теэтет

ТЕЭТЕТ. Итак, мне кажется, что и то, чему кто-то может научиться у Феодора, - геометрия и прочее, что ты только что перечислял, - есть знания и, с другой стороны, ремесло сапожника и других ремесленников - а все они и каждое из них есть не что иное, как знание. Сократ. Вот благородный и щедрый ответ, друг мой! Спросили у тебя одну вещь, а ты даешь мне много замысловатых вещей вместо одной простой.

ТЕЭТЕТ. Что ты хочешь этим сказать, Сократ?

СОКРАТ. Может статься, и ничего, но все же я попытаюсь разъяснить, что я думаю. Когда ты называешь сапожное ремесло, ты имеешь в виду знание того, как изготовлять обувь? Теэтет. Да, именно это.

СОКРАТ. А когда ты называешь плотницкое ремесло? Конечно, знание того, как изготовлять деревянную утварь? Теэтет. Не что иное и в этом случае.

СОКРАТ. А не определяешь ли ты в обоих случаях то, о чем бывает знание?

ТЕЭТЕТ. Ну да.

СОКРАТ. А ведь вопрос был не в том, о чем бывает знание или сколько бывает знаний. Ведь мы задались этим вопросом не с тем, чтобы пересчитать их, но чтобы узнать, что такое знание само по себе. Или я говорю пустое? Теэтет. Нет, ты совершенно прав.

СОКРАТ. Взгляни же еще вот на что. Если бы кто- и то спросил нас о самом простом и обыденном, например о глине - что это такое, а мы бы ответили ему, что глина - это глина у горшечников, и глина у печников, и глина у кирпичников, - разве не было бы это смешно? Теэтет. Пожалуй, да.

СОКРАТ. И прежде всего потому, что мы стали бы полагать, будто задавший вопрос что-то поймет из нашего ответа: "Глина - это глина", стоит только нам добавить к этому: "глина кукольного мастера" или какого угодно еще ремесленника. Или, по-твоему, кто-то может понять имя чего-то, не зная, что это такое? Теэтет. Никоим образом.

СОКРАТ. Значит, он не поймет знания обуви, не ведая, что такое знание [вообще]? Теэтет. Выходит, что нет.

СОКРАТ. Значит, и сапожного знания не поймет тот, кому неизвестно знание? И все прочие искусства. Теэтет. Так оно и есть.

СОКРАТ. Стало быть, смешно в ответ на вопрос, что есть знание, называть имя какого-то искусства. Ведь с вопрос состоял не в том, о чем бывает знание. Теэтет. По-видимому, так.

СОКРАТ. Кроме того, там, где можно ответить просто и коротко, проделывается бесконечный путь. Например, на вопрос о глине можно просто и прямо сказать, что глина - увлажненная водой земля, а уж у кого в руках находится глина - это оставить в покое. Теэтет. Теперь, Сократ, это кажется совсем легким. И я даже подозреваю, что ты спрашиваешь о том, к чему мы сами накануне пришли в разговоре, - я и вот этот Сократ, твой тезка.

СОКРАТ. Что же это такое, Теэтет?

ТЕЭТЕТ. Вот Феодор объяснял нам на чертежах нечто о сторонах квадрата, [площадь которого выражена продолговатым числом], налагая их на трехфутовый и пятифутовый [отрезки] соответственно и доказывая, что по длине они несоизмеримы с однофутовым [отрезком]; и так перебирая [эти отрезки] один за другим, он дошел до семнадцатифутового. Тут его что-то остановило. Поскольку такого рода отрезков оказалось бесчисленное множество, нам пришло в голову попытаться найти какое-то их единое [свойство], с помощью с которого мы могли бы охарактеризовать их все. Сократ. Ну, и нашли вы что-нибудь подобное?

ТЕЭТЕТ. Мне кажется, нашли. Взгляни же и ты.

СОКРАТ. Говори, говори.

ТЕЭТЕТ. Весь [ряд] чисел разделили мы надвое: одни числа можно получить, взяв какое-то число равное ему число раз. Уподобив это равностороннему четырехугольнику, мы назвали такие числа равносторонними и четырехугольными.

СОКРАТ. Превосходно.

ТЕЭТЕТ. Другие числа стоят между первыми, например три, пять и всякое другое число, которое нельзя получить таким способом, а лишь взяв большее число меньшее число раз или взяв меньшее число большее число раз. Эти другие числа мы назвали продолговатыми, представив большее и меньшее число как стороны продолговатого четырехугольника.

СОКРАТ. Прекрасно. А что же дальше?

ТЕЭТЕТ. Всякий отрезок, который при построении на нем квадрата дает площадь, выраженную равносторонним числом, мы назвали длиной, а всякий отрезок, который дает разностороннее продолговатое число, мы назвали [несоизмеримой с единицей] стороной квадрата, потому что такие отрезки соизмеримы первым не по длине, а лишь по площадям, которые они образуют. То же и для объемных тел. Сократ. Выше всяких похвал, дети мои. Так что, я полагаю, Феодор не попадет под закон о лжесвидетельстве.

ТЕЭТЕТ. И все же, Сократ, на твой вопрос о знании я не смог бы ответить так же, как о стороне и диагонали квадрата, хотя мне и кажется, что ты ищешь нечто подобное. И поэтому Феодор все-таки оказывается лжецом. Сократ. Что же получается? Если бы, похвалив с тебя за быстроту в беге, кто-то сказал, что не встречал никого столь же быстрого среди юношей, а ты бы в состязании уступил другому бегуну, в расцвете сил и более резвому, - то скажи, разве меньше правды стало бы в его похвалах?

ТЕЭТЕТ. Не думаю.