Тебе и Огню

 Если взять и вдруг незаметно уйти, думал я. Никто же не хватится. Какое-то недолгое время, мир, конечно, повздыхает, поахает... Но через неделю-другую о тебе никто не вспомнит. Жернова жизни перемелют и эту новость, из памяти мира выпадут все сведения о каком-то строителе, каменщике, строившем какую-то там Пирамиду (Новую Вавилонскую башню?), чтобы добраться до Неба...

 - Красота в совершенстве. Бог творит ее из хаоса мироздания, и если ты совершенен, и у тебя есть глаза, чтобы видеть, ты обязательно увидишь ее. И никогда не разрушишь.

 Нельзя уходить! Даже те минуты абсолютной прострации, которая наступает после жуткого напряжения, жадного поиска выхода из тупика, даже такие минуты приносят мне удовлетворение. C'est la vie! (Такова жизнь, - фр.). Ведь плодотворно только чрезмерное...

 Выдохся, я просто выдохся...

 - Чем же ты теперь занимаешься? - спрашивает Лена.

 И, конечно же, потерпел неудачу!

 - Теперь, - говорю я, - я кошу здесь в скверах траву, и моим ежедневным неотложным занятием является забота о чистоте. Скверов, улиц, мыслей и душ...

 Я поймал себя на мысли, что, боясь признаться себе, всегда готовил смелый путь к бегству.

 - Господи! Я так счастлив! Мой геном абсолютно реализован. И что может быть лучше запаха скошенных трав?..

 Бежать? Но куда?! Нет! Нельзя уходить!

 Лена тоже согласна - нельзя уходить:

 - А как же твоя империя?!

 Собственно, я не помню, как все произошло. Это ведь само собой разумеется: мы - пара! Мы просто лежим рядом, Лена курит, я вижу, как сизый дымок вьется от ее сигареты...

 Вдруг мы узнаем: мы - пара... Вдруг оказалось, что совершенно не зная друг друга, мы стали приобретать новые знания друг о друге, которые по силе своих впечатлений, затмили все до сих пор существующие наши знания друг о друге. И это приобретение было сладостно-прекрасным!

 - Обещаешь? - спрашивает Лена.

 - Что?

 - Что напишешь?

 - Ага... Напишу-напишу... И будь что будет.

 - Что ты имеешь в виду?

 - Да так...

 Вдруг я заметил: старею... Я мог бы перечислить тысячу признаков, обнаруженных в себе новых признаков, свидетельствующих о моих новых качествах, отнюдь не согласующихся с утверждением о том, что... Собственно, moi aujourd'hui et moi tantot, sommes bien deux (Я сегодняшний и я недавний - это уже двое, - франц.). А тем более, давний! И тем более, - в молодости! В старости, правда, есть и свои прелести, скажем, никуда не надо спешить, чего-то там не успеть и время от времени не смотреть на часы. Но никто не сможет убедить меня в том, что вечно спешащая, торопящаяся и не все успевающая безрассудная молодость уступает этой созерцающе-надменной и надутой старости...

 Никто!

 Когда я говорю об этом Жоре, он смеется:

 - Да ты, мальчик мой, совсем юн!

 - Говоришь Жоре, - спрашивает Лена, - он же пропал без вести.

 - Жора не может пропасть, - говорю я, - даже без вести.

 Я не понимаю его.

 - Никогда не думай о старости, - говорит он, - живи вечным сегодня, сейчас! И заглядывай только в будущее. Во вчерашнем же дне выискивай блёстки счастья. Ты был там хоть в чем-нибудь счастлив?

 Этот вопрос застает меня врасплох.

 - Где? - спрашиваю я.

 - В Караганде.

 - Я стал плохо спать...

 - Работай же! Работай тридцать шесть часов в сутки и будешь спать как сурок.

 - Жор, опять ты за своё. В сутках 24 часа.

 - У кого как...

 А как же твои залысины, думаю я, как же твой белый пушок на голове?

 - Плюнь на тело, - говорит Жора, заметив мое замешательство, живи духом. Только он животворит. На, хочешь?

 Он достал из кармана бумажный белый пакетик.

 - Что это? - спросил я.

 - Фенаминчик... Помогает прекрасно!..

 Я зачем-то ещё раз спросил его о нашем будущем. Жора молчал. Мы сидели в тени платана, Жора любовался парой каких-то южных птичек, попыхивая своей трубкой. Своим вопросом я прервал его мысли, он внимательно посмотрел на меня, выпустил облачко голубого дыма.

 - Futura sunt in minibus deorum (Будущее в руках богов, - лат.), - тихо произнес он, - и мы не можем его изменить, как бы не старались. Мы можем его только испортить своими телодвижениями. Как думаешь?

 Я только согласно кивнул.

 - Не соглашайся так безнадежно и быстро, - подбодрил меня Жора, - с нами теперь ведь и Иисус, и Тина... Они - наши боги, так что будущее и в наших руках.

 Я ещё верил Жоре.

 И возлагал большие надежды на Тину - она сможет!..

 Этот узел волос у неё на затылке

 С беспомощной прядью на шее

 Он ее не сумеет найти

 А она найтись не сумеет...

 Ти, найтись сумей...

 Найдись, а...

 Сумей же...

 А мне казалось, что Тина уже у меня в кулаке...

 Как та синица...

 Как перо Жар-птицы...

Глава 4.

 Конечно же, мы гордились своими достижениями!

 - Ты посмотри, ты только взгляни на этого Эйни! - восхищалась Юлия. - Он же...

 - Он не только лучше Македонского стреляет из лука, - сказала Инна, - он стометровку бежит за восемь секунд.

 - Ровно?.. Ровно за восемь? - спросил Том, - это же рекорд...

 - Ну, не ровно, - сказала Инна, - за восемь и семь, но эти семь десятых секунды ровным счетом ничего не значат.

 Я не участвовал в этих разговорах, мне достаточно было это слышать.

 - А Папа, - сказала Ната, - вы послушайте нашего Папу... Он же гений!