Тебе и Огню

 И снимаю свою натруженную ладонь с мышки компьютера, закрываю теперь без всякого страха глаза, надо же им дать передышку, и спрашиваю:

 - Ты вернулась?

 - А ты все стреляешь?..

 - Без этого наша жизнь была бы неполной...

 - Лучше бы ты... Свечу хоть зажги...

 Лучше?!! Разве может быть что-нибудь лучше?

 Я молчу. Я жду, когда снова дадут свет, ведь у меня еще столько патронов! И еще один, про запас...

 - Я сама заплатила, - говорит Тина, - тебя не допросишься.. Окно хоть открой...

 И тотчас дают свет! Ну, слава Богу!!!

 - Ага, - говорю я, - спасибо.

 - Пожалуйста... Ой, что это у тебя с лицом?

 - А что?

 - На тебе лица нет!

 Я жду, когда придет время слёз. Я люблю (садюга!), когда озерца слез вызревают в её дивных глазах. И совсем неважно - это слёзы радости или грусти, восторга или печали. Её слезы - немой крик души! Непомерный ее труд. Своими слезами она дает жизни шанс на спасение.

 Я жду...

 И знаю, я крепко знаю - она не заплачет. Она у нас - воин. Воин! Воины - не льют слёз ни ручьями, ни каплями...

 И вдруг ясно ощущаю: да! Это ее запахи, именно так пахнут ее руки, ее шея, ее волосы... Неземная полынь...

 - Ой, что это у тебя?

 Тина тянется рукой к моему лбу, к вискам, нежно прикасается, затем смотрит на свои славные пальчики.

 - Кровь?.. - она смотрит на меня с удивлением и, наконец, я вижу в уголках ее глаз бусинки слёз.

 Наконец-то! Пришло, пришло-таки время слёз...

 - Ах, кровь, - произношу я как можно более равнодушно, - это же... Знаешь... Это кровь Христа...

 Это правда! Росинки кровавого пота на моем лице - свидетельство непосильной работы! Эти капельки, просочившиеся на кожу из-под тернового венца, священной тиары, которую я вот уже целый день и всю жизнь чувствую на своей голове, - это капельки моей нежности к миру...

 У Тины больше нет слов, только слезы, которые я собираю в свои натруженные ладони. Это наша с нею Стена Плача.

 И вдруг понимаю: это же мои слёзы, мои слёзы радости, это же я сам плачу. Это моя плата за мой натужный труд...

 - На, - говорит Тина, подавая мне какое-то полотенце, - утрись хоть...

 Она не выносит мужских слёз. Ни мужских, никаких.

 Мы рисуем. Мазок. Каприз.

 ‟Ты испачкал вот здесь. Утрись».

 Мир, впечатанный в наш эскиз,

 Подставляет живот под кисть.

 Мы рисуем...

 И опять вдруг - тьма!

 Тишина такая, что слышно, как тает воск свечи.

 Когда в дверь снова стучат, я тянусь рукой к настоящему автомату, ощущаю его металлическую прохладу, мягко передвигаю рычажок предохранителя в нужное положение... Тссс-сс-с-с...

 Где-то ухает молот, вколачивают сваи, строят дом... Вскоре принесут саженцы, разобьют цветник...

 Живут люди, жить им нравится...

 Живите... Не жалко...

 Но бывает на тебя вдруг такое находит, вдруг такое наваливается!.. Ыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыы...

 Ты притиснут, придавлен, вколочен, вбит, вжат!..

 Влип!..

 И терпение лопается...

 Ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа......

 Вот и ищешь спасения: за что зацепиться?! За спасательный круг, за соломинку... Или за курок?

 О, уроды, дайте же, дайте же мне еще хоть крупицу света!

 Тьматьматьматьмать...

 Вот такая игра...

 Не представляю, как бы я жил без своего ноутбука.

 Я бы... сдурел!

 Раб...

 Это признание самому себе меня убивает!Но я, как никто, этим и жив! Жив!

 Ти, я - жив! Слышишь?!. Убить меня не под силу всем этим ублюдкам и кровососам. И ты ведь не зря когда-то сказала: что нас не убивает, то делает нас сильнее! Сильнее до судорог в горле, до слез...

 Наконец, - снова свет!..

 Надеюсь, мне удастся еще хоть на йоту приблизить вожделенный конец этого гнусного мира.

 Значит так:

 смахнуть слезу...

 ощутить горящей щекой холод стали...

 бережно нащупать указательным пальцем...

 извив курка...

 - Вот смотри, - говорю я, указывая бровью на экран компьютера, - видишь?.. Читай... - и сам читаю ей:

 - «ГОСПОДИ! СМЕРТИ ПРОШУ У ТЕБЯ! НЕ ОТКАЖИ МНЕ, ГОСПОДИ - НЕ ДЛЯ СЕБЯ ВЕДЬ ПРОШУ...».

 - Для кого просишь? - спрашивает Тина.

 Я не отвечаю - некогда!..

 Так кто там следующий?..

 - Ну, знаешь ли, - говорит Лена, - мне кажется, ты заигрался...

 Это не игра, милая моя, это... моя жизнь...

 Правда, Ти?..

 Скажи...

 Скажи же!..

 ...а вот я скажу - пей! и он пьёт

 целуя воду сухими, как листья губами.

 и сердце взлетает, безумное и поёт

 летает во мне спиралями и кругами.

 а вот я скажу-ешь. и он ест.

 с ножа. или хлеба. с ладони. устами с кожи.

 совсем не ручной. не домашний. он просто здесь

 обычный попутчик. рассказчик. простой прохожий.

 а вот я скажу - спи. и он спит.

 забросив дела. запрокинув за голову руки.

 как будто то бы нет нигде никакой войны

 как будто все зло на земле - чепуха и слухи.

 а вот я скажу - стой. и он стоит

 и ждет, что скажу. отстранённый. седой. красивый.

 ты скажешь, что он послушен? как динамит.

 когда он отдельно от всех элементов взрыва.

 Ну что тут ещё сказать?

 - М-дааа, - говорит Лена, - ты, видимо, заигрался. Собирайся...

 Только не надо меня лечить!

 Я послушно встаю, допиваю остатки кислятины, умываю руки и умываюсь...

 Давай, иди-убей...

 Я - послушен...

 Как тот динамит! Когда он отдельно...

 Так кто там следующий?

 Тебе не поздно решать на грани чувства и добра.

 С этими аннунаками просто с ума сдуреть: «Давай, иди-убей...».

 Ослушаться нельзя!