Тебе держать ответ

— Всем вам известно, что произошло с моим кланом. Всем известно о вероломстве Индабиранов, наученных своими хозяевами, кланом Одвелл. Вы знаете, что клан Фосиган, которому присягнул мой отец, не ответил на мои просьбы о помощи. Знаете, что хоть я и глава клана, в данный момент весь мой клан — это я сам. Род Эвентри оборвётся на мне, если один из вас сочтёт себя оскорблённым и убьёт меня этой ночью. И тогда предмет, собравший вас сегодня, утратит свой смысл. Но ответьте мне, лорды: станете ли вы тогда жалеть о том, что собрались здесь?

Он умолк. Он ждал ответа. Требовал его. Кто-то тихо буркнул: «Нет», потому что было нелепостью и оскорблением признаться, что не желал являться на тинг. Другие подхватили, один за другим, и это «нет» прокатилось над столом, будто волна. Лишь лорд Флейн так и не разлепил тонких губ, пристально глядя на Анастаса.

Юный лорд Эвентри дождался слова «нет» от того, кто сидел ближе всех к нему с края стола, и кивнул.

— А тогда, мои лорды, — сказал он, — ответьте: для чего вы здесь собрались?

— К чему ты клонишь, щенок? — не выдержал кто-то.

— Что? Не знаете? Правда не знаете? — широко улыбнулся Анастас. — Я клоню к тому, что каждый из вас знал, приходя сюда: не важно, Эвентри ли поставлены на грань уничтожения или кто другой, и не важно, по чьей вине. Важно, что это случилось и может случиться снова. Если вы не сделаете то, что считаете верным.

Он не уговаривает их, внезапно понял Том. Не убеждает. Не пытается заговорить им зубы. Он просто загоняет их в угол. Ему не нужен их поверхностный и недолговременный энтузиазм, вызванный вином и чужим красноречием. Нет, он хочет, чтобы они поверили в то, что ему нужно. Поверили сейчас — и тогда уже не смогли бы поступить вопреки собственной вере. И это было легко, ведь они уже и так верили в это — каждый сам по себе, но не решались подкрепить веру делом.

Голос Анастаса звенел в тишине.

— Я ненавижу клан Одвелл, я хочу его гибели. Я равнодушен к клану Фосиган — Гилас ему судья. Всё, чего я хочу, — восстановить свой род. Я хочу найти своего брата Адриана и отомстить за погубленных родичей. Мне всё равно, чья сила упрочится в этой войне. Но как свободный бонд, я прошу в ней помощи у вас, свободных бондов. Взамен я предлагаю достойную долю от всей добычи, которую я вырву у своего врага. И если ваша правда не расходится с моей просьбой — примите её.

Он умолк. Его никто не перебил и не остановил — молчание тянулось и дальше, словно они ждали, что он скажет что-то ещё. Том смотрел на них и думал, что же произошло, почему они слушают его, когда не могли выслушать друг друга? И понял. Анастас говорил так, как говорили на тингах много веков назад — когда их, тех, кто звал себя свободными, было не девятнадцать, а девятьсот. Говорил, взывая к тому, к чему взывали испокон веков его прадеды. И требовал то, что имел право требовать. Он не трясся за свою шкуру, не интриговал и не строил далёких планов. Он лишь хотел защитить свой клан. Сперва — мой клан…

— Сперва — мой клан, — медленно проговорил старческий голос — и все обернулись к старому лорду Шарлэйку, впервые на этом тинге подавшему голос. — Потом — боги. Потом — мой конунг. Потом — я. Ты всё верно говоришь, мальчик. Всё говоришь верно. Так, как должно тому, кто носит имя свободного бонда.

Анастас благодарно улыбнулся ему — и глубоко поклонился, до самой земли. Словно сам он не мог этого сказать, словно забыл, и ему помогли, спасли в последний миг. Если так оно и было, это уже не имело значения.

Потому что свобода, право быть и называться свободными — это то, что было единой правдой для них всех.

С края стола громыхнула кружка, стукнув дном о столешницу. Медленно, ритмично: раз, другой, третий. Потом другая. Ещё одна, и ещё. Больше не вразнобой — сплочённым хором, барабанным боем. Минута — и пятьдесят кружек гремели о дерево как одна — все, и даже кружка лорда Флейна, не сводившего с Анастаса глаз. Чётко и коротко. В единый голос.

Это был их ответ.

Лорд Сафларе поднял руку, и грохот оборвался, оглушив Тома свалившейся тишиной.

— Ладно, лорд Эвентри, — сказал распорядитель тинга. — Ты требуешь — и мы дадим тебе. Но что ты можешь дать нам? Не потом, а сейчас?

— У меня нет ничего, кроме меня самого, — ответил Анастас. — Только это я и могу дать вам, лорды. Вы не хотите идти под началом друг друга, потому что не верите правде друг друга. Так пойдите под моим, потому что у меня нет ничего, кроме моей клятвы, и мне нечего с вами делить.

Он сильно рисковал, говоря это. Они были шокированы, растеряны — но не возмущены, нет. По их неуверенным лицам Том видел, что каждый из них предпочёл бы видеть над собой скорее юного Эвентри, чем соседа по столу.

Анастас вновь оказался прав: им нечего было с ним делить.

— Что ж, по сему и быть! — гаркнул лорд Карстерс и громыхнул ножнами о стол. — Ты получишь мой меч, парень. Начнём, пожалуй, всё же с Одвелла, кочергу ему в зад, а там видно будет!