ТЕАТР В КВАДРАТЕ ОБСТРЕЛА

На сцене стоял микрофон и рядом – фанерные щиты со стихотворным текстом: новых бойцов перед вступлением в бои вооружали песней. И то, как это происходило, слушали прохожие на пустынных улицах, больные и ослабевшие в госпитальных палатах и стационарах. Слушал Ленинград. Слушала армия. Слушал флот.

В полном составе вышел на сцену хор радиокомитета – худые, изможденные, не по-концертному одетые люди. Место у рояля заняла автор песни, композитор Наталья Леви. А к микрофону подошел радиожурналист Лазарь Маграчев:

– Мы хотим познакомить вас с необычной песней, написанной на слова поэта Владимира Лифшица. Она рождена самой жизнью. Это песня о дивизии генерала Донскова, в которой вам, товарищи, предстоит сражаться. Недавно дивизии поручили поддержать действие войск Волховского фронта, вступивших в бои за Мгу, а накануне она получила на хранение знамя рабочих революционного Петрограда. Высокая честь окрылила солдат, и они первыми на Ленинградском фронте начали наступление…

Неожиданно, прервав ведущего, вступил хор:

Здравствуй, парень! Слушай наше слово:
Ты пришел в хорошую семью, –
Ты пришел в дивизию Донскова
Постоять за Родину свою…

Парни в зале взволнованно притихли, а ведущий, остановив жестом руки хор, сказал:

– Перед вами выступит генерал Донсков! Пожалуйста, Семен Иванович.

Генерал вышел на сцену. Спокойно оглядел своих новых бойцов. И рассказал им о тяжелых боях за Ивановский пятачок.

Ивановский пятачок – одно из тех обильно политых кровью мест войны, которые должны навсегда остаться в памяти поколений. Поселок Ивановский находился при впадении реки Тосно в Неву. Здесь, на клочке советской земли, образовался, по выражению генерала, «слоеный пирог»: наши и фашистские траншеи перемежались, и огонь следовало вести прицельный и точный. В конце лета сорок второго года начались тяжелые траншейные бои. Вел их полк, которым командовал майор Александр Клюканов…

Рассказ генерала подхватил хор:

Мы умеем драться, как Клюканов,
Как Спринцсон, умеем мы стоять!
Смерть – злодеям! Это мы умеем.
Не умеем, парень, отступать…

Последние две строки хор повторил дважды.

– С вами, товарищи, будет говорить майор Клюканов, – сказал ведущий, и у микрофона появился курносый, скуластый человек в гимнастерке с покрасневшими от недосыпания глазами.

– Я расскажу вам о подвиге сержанта Рувима Спринцсона, – сказал Александр Клюканов. – Он не выйдет на эту сцену. Его уже нет в живых.

Радист Спринцсон пробрался со своей рацией в развалины кирпичного завода, чтобы корректировать оттуда огонь нашей артиллерии. Фашисты стали окружать завод. И тогда на КП поступила радиограмма: «Огонь на меня!» Возникло предположение, что фашисты схватили Спринцсона и послали эту радиограмму, чтобы запутать наших артиллеристов. Кирпичный завод запросили: «Сообщения не поняли, повторите». И опять пришла радиограмма: «Огонь на меня! Огонь на меня!» Тогда полковая артиллерия обрушила на кирпичный завод шквал огня. Сквозь грохот разрывов мы еще несколько раз слышали: «Огонь на меня…»

Мы умеем драться, как Клюканов,
Как Спринцсон, умеем мы стоять…

Ленинград, армия, флот слушали по радио, как рождалась песня о солдатах героической дивизии, как брали ее на вооружение молодые защитники города.

А 28 апреля сорок третьего года Маграчев вел транслировавшуюся по радио встречу лучших снайперов Ленинградского фронта с артистами осажденного города. В этой передаче произошло непредвиденное.

– Сейчас будет выступать мастер художественного слова Павел Яковлевич Курзнер… – объявил Маграчев и запнулся: Курзнера рядом с ним не оказалось. – Где же он? Только что был здесь?! – полетели в эфир не предусмотренные текстом передачи слова. – Павел Яковлевич, куда это вы забрались?

И из глубины зала долетел в микрофон голос артиста:

– Погодите, тут мне товарищ Халып такую интересную историю рассказывает!..

Люди у репродукторов услышали смех собравшихся в зале воинов и продолжение разговора, завязавшегося между снайпером и артистом.

– …Неужели чучела?

– Ну да! Дай, думаю, фрицев охмурю. Смастерил из шинели и ватника два чучела и поставил их во весь рост в траншее. А к рукавам привязал пилу и веревкой стал за пилу дергать. Словом, будто наши ребята дрова пилят. Ну, два фашистских снайпера обнаружили цель и открыли по моим чучелам огонь. Двадцать пять минут стреляли, а я за это время засек и снял их обоих.

– Вот это здорово! А сколько вы всего, дорогой, кокнули фрицев?

– Семьдесят девять.

– Семьдесят девять! Товарищ Халып, я почту за честь исполнить что-нибудь по вашему желанию.

– Если можно, прочтите, пожалуйста, стихотворение Михалкова «Наступление».

Артист охотно исполнил просьбу бойца.