Читаем Театр в квадрате обстрела полностью

Госполитиздат предпринял и активно выпускал в сорок втором году серию небольших книжечек под грифом «Наши великие предки». Среди героев тоненьких выпусков — Суворов, Кутузов, Минин и Пожарский, Брусилов, Дмитрий Донской. Две последние из названных книг написаны профессором В. Мавродиным, известным ученым, историком. «Пусть образ Дмитрия Донского, нашего славного, великого полководца и верного сына родины, вдохновляет нас в дни священной Отечественной войны с новыми полчищами завоевателей «моторизованного Мамая» — кровавого Гитлера!» — заканчивал ученый рассказ о славном сыне России. Книги этой серии, изданные по тому времени и по тем условиям жизни огромными тиражами — тридцать тысяч экземпляров каждая! — верно служили ленинградцам в городе и на фронте, что, разумеется, было в Ленинграде одно и то же, обостряли патриотические чувства.

Интересно, как смыкались в те дни в Ленинграде литературные жанры. Выходили книги прозаиков-романистов, ученых-историков, военных историков, лирических поэтов и поэтов-сатириков. Сочинялись летучие стихотворные строки к плакатам «Боевого карандаша», успешно работавшего всю блокаду. Однако повести, рассказы, очерки, статьи, поэмы и сатирические басни оказывались одним и тем же жанром литературы — боевой военной публицистикой. Потому-то и обладали тогдашние издания взрывной силой, вполне сопоставимой с оружием.

Особое место в тогдашней публицистике заняла поэзия. И в строй поэтов-бойцов становились классики. С. Белов, старший научный сотрудник Публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, историк книги, рассказывает:

— Удивительный случай произошел однажды блокадной зимой с Виктором Андрониковичем Мануйловым, известным нашим ученым-литературоведом, тогда — ученым хранителем Пушкинского дома (так называется Институт русской литературы Академии наук СССР в Ленинграде. — Ю. А.). К Мануйлову пришли моряки одного из кораблей, стоявших поблизости от института, на Малой Неве. Они просили дать им почитать томик Есенина. К сожалению, книга оказалась в единственном экземпляре, и выдать ее морякам Виктор Андроникович не мог. Когда они ушли, ученый сел за стол и запалил коптилку. А потом раскрыл томик Есенина и принялся его переписывать — весь целиком, от корки до корки! Каково же было удивление моряков, когда ученый вручил им объемистую тетрадь с переписанными стихами!

Принято считать, что почти все издания военных лет печатались на плохой бумаге. Это не совсем так. Если вы возьмете в руки сборники стихов Александра Прокофьева и Александра Решетова, выпущенные в Ленинграде в сорок втором году, то удивитесь хорошему качеству бумаги — хорошему даже по нынешним меркам! Так, вполне современно выглядит сборник А. Прокофьева «Таран», напечатанный, правда, скромным, семитысячным тиражом. Но не только талантом известного поэта и хорошей бумагой примечательна книга.

После Победы возникла большая литература о войне. У прозаиков, поэтов, драматургов оказались в распоряжении годы, десятилетия, чтобы осмыслить грандиозные события Великой Отечественной, обдумать их, охватить в подлинном масштабе, заново. Писатели, создававшие книги в дни блокады, — писатели-воины. Они набрасывали строки фронтовых очерков, статей и стихов в боевой обстановке, ночами, под обстрелами и бомбежками. Дистанция отсутствовала. Шел бой. Наверное, поэтому многие стихи тех дней, в частности, стихи Александра Прокофьева, включенные в сборник «Таран», — стихи жестокие, звавшие к мести, к смертному бою до конца. Вот несколько названий: «За все ответит враг», «Мстить», «Бей!», «Встань, ненависть, тебя поем», «Убей врага». В те дни приходилось писать именно так.

В книгу «Таран» вошли стихи, только что перед тем опубликованные во фронтовой печати. Но по существу в сборнике — первые публикации таких известных стихотворений Прокофьева, как «Бессмертие» или «Баллада о красноармейце Демине». Поэт разыскал и сделал известными многих героев фронта, защитников Ленинграда. Лейтенант Иван Павленко, красноармеец Демин становились под пером поэта героями литературы.

Сборник «Таран» знакомил читателей осажденного города со стихами Прокофьева, которые позднее лягут в основу поэмы «Россия». Она принесет автору Государственную премию.

Поразительно, что в те дни книгоиздатели по-прежнему стремились сделать книгу произведением искусства. Обложка книги поэта Александра Решетова «Ленинградская доблесть» (Ленинград. Государственное издательство художественной литературы, 1942, типография имени Володарского, тираж не указан) напечатана с гравюры на дереве работы Л. Хижинского: Адмиралтейство и ствол закамуфлированного орудия. Работали художники книги! Блокадные издания, как и люди, старались не терять своего достоинства.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное