Театр теней

Очередным заклинанием Бадо́ сделала руки эфемерными, уподобляясь фоморам… или Карман. Вонзила их, бесплотные, в грудь Мертвых Дочерей, нащупала небьющиеся, но пульсирующие магической силой сердца. Не вырывала – Немайн и Маха нужны были ей живыми. Немертвыми. Запертыми в сосуд.

Лишь сжала, чтобы колдовским импульсом, молниевым импульсом связать их троих.

– Sed arana morte est potentia trinitatis!

Никто из живых не слышал и не знал подобного заклинания. Как ведьма, вышедшая за пределы существующих границ, Бадо́ создала его сама. Соткала из нескольких заклинаний, слова которых подсказал ей мир теней. Собирала драгоценные знания по капле, а после манипулировала тьмой, чтобы воочию увидеть результат своих чар.

Так Бадо́ исказила рассветную сноходческую силу, впустив в нее энергию полуночную. Так стала Черной Вдовой и Ткачем Кошмаров.

От Немайн и Махи к ней потянулась призрачная энергия. Они словно расщеплялись, рассеивались, развоплощались. Как магнитом, их силу и суть – то, что заменяло Мертвым Дочерям душу – тянуло к Бадо́. Не спеша, она поглотила их силу, и последним выпитым ею элементом стали их сердца.

Ее собственное снова стало цельным, а Мертвые Дочери, Немайн и Маха, стали частью ее самой.

Торжественно, будто находясь в центре окруженной зрителями сцены, Бадо́ произнесла:

– Да здравствует Триумвират.

Глава 25 Удар Камарильи

– Прекрасно, – цокнув языком, довольно произнесла Джамесина. – Просто замечательно!

В руках она держала вчерашний выпуск газеты Кенгьюбери. Статья с громким заголовком «Опасные эксперименты Трибунала над сиротами» изобиловала спектрографиями, которые накануне сделала Морриган. Они определенно удались – четкие, детальные…

Журналистка, шотландка Фенелла Бернс, была жительницей Кенгьюбери и давней союзницей Джамесины. Все это время она копала под Трибунал. Но не только ради того, чтобы раздуть громкий скандал и получить свою минуту славы. Оказалось, она – глейстиг. Живя среди людей, Фенелла не расставалась с длинными юбками и вуалью иллюзии, чтобы скрыть козлиные ноги, а копытца превратить в звонко цокающие каблучки.

В конце статьи, раскрывающей всю подноготную исследовательского центра Уолша, все же оказалось несколько извлеченных из памяти Дэмьена спектрографий – как и ожидалось, немного смазанных и окруженных туманной дымкой. Подобную нечеткость можно было легко объяснить тем, что с того дня прошло уже несколько лет, и это подтверждала запись самого Уолша о «неудавшемся эксперименте».

На этих спектрографиях был и он, и, конечно, Эйден.

Резонанс получился большой – настолько, что Уолш пустился в бега. Морриган этим фактом была крайне разочарована.

– Думаете, агенты Департамента сумеют его поймать?

– Думаю, да. Разумеется, Трибунал до последнего будет утверждать, что Уолш действовал самостоятельно, а не от их имени. И самого Уолша заставят подтвердить, что идея о взращивании идеальных солдат принадлежала исключительно ему. Они же не дураки – у него даже нет официальной должности, которая связала бы его с Трибуналом.

– А где находятся дикие существа древней крови, на которых охотятся ловчие-берсерки, мы до сих пор не знаем, – мрачно заключила Морриган.

– Да, это не безоговорочная победа – до нее еще далеко. Но люди уже судачат. Сопоставляют факты и слухи и делают свои собственные выводы. И уже начинают сомневаться в том, что льет в их уши Трибунал. Это и есть идеальная почва для наших дальнейших действий. И да, это только начало. – На губах Джамесины играла опасная улыбка. – Фенелла готовит материалы для новых статей. В одной из них она напомнит общественности об еще одном громком деле, которое касалось верховного судьи Карсона Фаллона.

– Подождите, Ник что-то такое рассказывал, – нахмурилась Морриган. – Точно. Судью вроде бы обвинили в использовании полуночных чар. Там что-то было связано с его больной дочерью. Но я не знаю, чем все кончилось.

– Ничем, – пожала плечами Джамесина. – Дело замяли. Вернее, обвинили Ральфа, парня дочки судьи. Это мэру Керрейну предложил сам Колдуэл.

Морриган вскинула бровь. Керрейн и Колдуэл?..

– Зачем? – холодно спросила она.

Как бы Колдуэлл ни боролся за права существ древней крови и как бы ни стремился вывести без сомнения двуличный Трибунал на чистую воду, он был убийцей. Да еще и подставил невиновного парня.

– Ральф – один из нас. Перед ним стояла особая задача – подобраться к Этейн, которую мы давно подозревали в полуночных чарах. Как оказалось, идея наградить ее способностью красть жизненную энергию у других и за счет этого становиться сильнее принадлежала ее отцу. – Джамесина покачала головой. – Однако в рамках задания Ральф не удержался. Он влюбился в Этейн. И все же он был готов провести какое-то время в тюрьме Трибунала. Это нужно было, чтобы усыпить бдительность как судьи, так и мэра, который, как ты, должно быть, догадалась, тоже не гнушается полуночными чарами. Вот как пути Колдуэлла и Керрейна однажды пересеклись. Чары, заключенные в филактериях, представляли ценность для них обоих. Один – Керрейн – покупал их, другой их ему поставлял.