Театр смерти

Ева фыркнула и открыла свой блокнот.

– Итак, что мы имеем? Очень любопытный портрет жертвы. Никто не хочет говорить о нем плохо, но ясно, что его все не любили. Люди выдавливают из себя фальшивые слезы, но все равно становится понятно, что они считают его полным дерьмом. Значит, так: я еще осмотрюсь здесь, а ты отправляйся в фойе и распусти свидетелей. Проконтролируй, чтобы все они были переписаны: имя, фамилия, адрес, теемлефон. Предупреди каждого, что в назначенное вря он обязан явиться к нам и дать показания. Начнем допросы завтра.

– В управлении?

– Это мы решим, когда ты с этим разделаешься, – свободна. Встретимся утром в управлении.

– А вы домой не собираетесь?

– Собираюсь. Когда-нибудь…

– Хотите, я вас подожду?

– Нет смысла. Лучше завтра возьмемся за дело с новыми силами. Поэтому сейчас займись зрителями, а я хочу еще с кем-нибудь побеседовать. Желательно опросить как можно больше свидетелей – и как можно скорее.

– Есть, босс. Классное у вас платье! – добавила Пибоди, убирая блокнот, в который записывала указания начальницы. – Наверное, намучаешься, когда нужно его снять?

Ева оглядела свое платье, снабженное бесчисленным количеством застежек.

– Ненавижу его! Как раз сейчас, когда самая работа, я – в этом дерьме!

Развернувшись на каблуках, она двинулась к задней кулисе, где стоял запертый шкаф с реквизитом.

– Ключ! – протянув руку, сказала она, обращаясь к широкоплечему верзиле-полицейскому, которого приставили для охраны объекта. Полицейский дал ей ключ, упакованный в целлофановый пакет для улик. – Сюда кто-нибудь пытался залезть?

– Приходил начальник реквизиторского цеха. Старый гриб, совсем древний… Но когда я предложил ему отвалить, возражать не стал. Все было мирно.

– Хорошо. Пойдите и скажите уборщикам, чтобы через десять минут их здесь не было.

– Есть, шеф!

Оставшись одна, Ева открыла шкаф. Здесь хранился реквизит, который актеры использовали по ходу пьесы. Взгляд Евы упал на полку, помеченную надписью: «Сэр Уилфред». Там лежала коробка сигар, древний телефон и прочая рухлядь. Каждая полка была разбита на отделения, которые соответствовали разным актам пьесы. Все отделения, в которых находился реквизит для первого действия, были пусты. Судя по всему, главный реквизитор был очень дотошным человеком и убирал реквизит сразу после того, как он был использован на сцене. Такой человек вряд ли мог бы перепутать бутафорский нож с настоящим…

– Лейтенант Даллас?

Обернувшись, Ева увидела ту самую брюнетку, которая шествовала под руку с Леонардом Воулом в последней сцене, за секунду до убийства. Сейчас она направлялась к ней через темное пространство сцены. Актриса уже успела сменить сценический костюм на свободные брюки и просторную рубаху. Если раньше ее волосы были собраны в высокую прическу, то сейчас они свободно лежали на плечах.

– Надеюсь, я не отвлекаю вас от работы? – В голосе женщины слышался легкий южный акцент, а на ее губах играла едва уловимая улыбка. – Я хотела бы поговорить с вами. Кстати, ваша помощница сказала мне, что я могу идти домой.

– Верно, мисс… – Ева напрягла память, пытаясь вспомнить, как ее зовут, но за это время ей назвали имена слишком многих людей.

– Карли Лэндсдоун. А в этой трагической пьесе – Диана. – Она скосила глаза на открытый шкаф. – Надеюсь, вы не думаете, что Пит имеет какое-то отношение к тому, что произошло с Ричардом? Старина Пит мухи не обидит, даже если она залетит ему в ухо!

– Пит – это начальник реквизита?

– Да. Он и сам безобиден, как муха. Но, думаю, он тоже был готов убить Ричарда.

– А кто еще?

– Все!

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать только одно: все, кто знал Ричарда, хотели его убить.

– Включая вас?

– Конечно! – На лице Карли блистала улыбка примадонны. – На сцене он вел себя хуже свиньи: тянул одеяло на себя, «подставлял ножки», похабничал, выпендривался… Да и вне сцены он вел себя как последняя сволочь. Весь мир должен был вращаться только вокруг него, вокруг его маленького мерзкого «эго»!

Карли поежилась и продолжала:

– Вы наверняка услышите это от кого-то еще, поэтому лучше я скажу вам сама: в течение некоторого времени мы с ним были любовниками. Расставание произошло пару недель назад, причем выглядело довольно мерзко. Ричард обожал устраивать гадкие сцены, а тут особенно постарался. Причем во время генеральной репетиции!

– Значит, инициатива прекратить ваши отношения исходила от него?

– Совершенно верно. – Карли проговорила это ровным голосом, но по тому, как блеснули ее зеленые глаза, нетрудно было догадаться, что негодование и обида все еще кипят в ее душе. – Сначала он по своей прихоти соблазнил меня, а добившись своей цели, захотел унизить в присутствии всей труппы и технического персонала. А ведь это мой дебют на Бродвее!

Губы Карли искривились в горькой улыбке, которая напоминала острый осколок стекла.

– Я была наивна, лейтенант, но зато быстро повзрослела. Не могу сказать, что я жалею о смерти Драко. Скажу другое: он был недостоин даже того, чтобы его убили.

– Вы любили его?