Читаем Театр отчаяния. Отчаянный театр полностью

Я увидел свой спектакль трезво, холодно и спокойно, через призму всё видевшей и всякое знающей столицы. Мне до смешного стало ясно, что мой спектакль не может никого впечатлить и тем более поразить. Не потому что он дурно сделан или глупо придуман. Нет! А потому что в нём не содержалось того, что могло впечатлить или поразить.

Я сделал изящный, сложно и красиво устроенный спектакль, с большим количеством маленьких милых находок и сценических трюков. Спектакль мой был идеально сконструирован, он работал как музыкальная шкатулка с движущимися фигурками. А разве может потрясти или впечатлить музыкальная шкатулка? Она может удивить, обрадовать детей на пять минут, она может развеселить, заинтересовать сложностью устройства… Но не впечатлить. Танец фигурок и механическая музыка не смогут вызвать художественного впечатления. Никто от вида и звука шкатулки не заплачет.

Я сделал спектакль про отсутствие жизни и про то, что настоящая жизнь проходит мимо. Это что? Свежая мысль? Ради чего я делал спектакль? О ком он? Обо мне? Нет! Моя жизнь не была такой, она была сложной и насыщенной. И мои актёры так не жили. И не было у меня друзей-приятелей, похожих на героя моего спектакля. И не могло быть! Такой человек не смог бы стать мне другом.

Тогда кому адресован был мой спектакль?

В нём содержалась банальная мысль, которая становилась понятна почти сразу, но я повторял её весь спектакль так и эдак, наслаждаясь своим замыслом.

Если я делал спектакль про провинциальное ощущение протекающей мимо жизни, то кому и зачем я привёз этот спектакль в Москву?

Так думал я, сидя в фойе малюсенького театра в самом центре гигантского города.

– Всё правильно! – тихо-тихо сказал я сам себе, услышав смех в зале. – Тут этому спектаклю самое место… Большего театра не надо… И слава богу, что спектакль только один…

Нет, нет! Я не ожидал провала! Я даже был уверен, что спектакль публике нравился. В нём было много маленьких изящных сценок. Они шли друг за другом, как фарфоровые статуэтки, расставленные на полке. Такое не могло провалиться. Разве фарфоровые миниатюры могли кого-то разгневать? Нет! Как и восхитить…

Мне всё это стало очень хорошо понятно. Как я раньше этого понять не мог?! Но оказалось, что не мог. Нужно было приехать в Москву, чтобы понять.

Открывшееся так сильно меня ошеломило, что я сидел или ходил по маленькому пустому фойе, как контуженный.

Мысль, что я сделал спектакль, непонятный землякам и слишком понятный в Москве, то есть не нужный ни там ни там, оглушила меня.

Но как я мог от живых и весёлых спектаклей прийти к спектаклю про отсутствие жизни да ещё считать это достижением – этого я понять не мог.

– Сколько ещё до конца? – услышал я рядом с собой голос и встал со стула.

Спросила меня милая тётушка, я не заметил, как она подошла.

– Минут пять… Точнее, четыре… – ответил я. – Скоро уже.

– Спасибо, – сказала она и пошла включать верхний свет в фойе.

Через четыре минуты шестьдесят человек дружно захлопали. Тётушка подошла к двери в зал и открыла её. Мои актёры уже выстроились вдоль сцены для поклонов. Было видно, что они довольны. Свет в зале зажёгся. Зрители начали вставать, продолжая аплодировать. Все улыбались. Кто-то крикнул «браво!».

Но это не могло меня ввести в заблуждение. Истина мне уже открылась.

Актёры кланялись. Потом они позвали меня на сцену. Я присоединился к ним. Хлопали нам довольно долго. Я улыбался и кланялся. Потом мы ушли за кулисы, и я всех ребят обнял и поблагодарил. Они были вполне удовлетворены. Я ничего не должен был им говорить о том, что понял. Они ни в чём не были виноваты.

К нам прибежала Алёна. Поздравила ребят. Говорила, что зрители все счастливы. Я дождался, когда она подойдёт ко мне.

– Очень хороший, чудесный спектакль! – сказала она искренне. – Трогательный… Очаровательный!..

– Спасибо тебе огромное! – сказал я. – Спасибо, спасибо!.. Это было очень важно для меня… Очень!.. Про спектакль мне теперь всё понятно… Так что – цель достигнута… Вот только не ясно, что дальше?..

– Даже так? – спросила Алёна, сразу сделавшись серьёзной. – До такой степени?..

– Ага! – сказал я. – Именно!

– А я предупреждала!..

– Что ты!.. Правильно, всё это получилось… Я просто не был готов к таким прозрениям… Тебя, надеюсь, не подвёл? Не придётся тебе краснеть перед приглашёнными?

– Не драматизируй! – сказала она и улыбнулась. – Все на самом деле довольны… Они и не ожидали, что кто-то может так работать где-то в Кемерово…

– Сибирские самородки! – усмехнулся я.

– Хватит! – сказала Алёна строго. – Это, в конце концов, несправедливо! Мне понравилось… И всем понравилось… Изящно, умно… Пойдём со мной, надо подойти к некоторым людям… Они хотят тебя поблагодарить… Только не делай такое страдальческое лицо.

– Ребята, – крикнул я своим, – надо быстренько всё убрать со сцены и сложить, куда скажут. Сегодня забирать не будем… Поспешите!.. Надо пойти отметить взятие Москвы!

– Правильно! – сказала Алёна, шагая рядом со мной к фойе. – Они прекрасные!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука