Театр одной актрисы (СИ)

А тут… Когда Ирдан хорошенько разглядел, что копошилось в центре поляны, ему поплохело. Страшная, черные волосы всклокочены и спутаны, лежат неаккуратной шапкой. Здоровенный нос, грузная фигура, неровно загорелая кожа, совершенно невозможное платье. У них в королевстве таких оттенков и не бывало никогда. Шея каким-то куском ткани перевязана, тапки из тряпки, жуткая беззубая улыбка. Кошмар. Да и вообще… Старуха. Это уже гарантировало проблемы. Натравишь на нее когтистую и зубастую зверушку, а она Акатошу архей отдаст. Сердечко захолонет и все, а Мавен такого не простит.

Старуха нервировала Ирдана. То голосила и рыдала, то вполне умно припустила следом, заслышав мавку. Еще и сифилис этот. Ирдан вспомнил, как сместился вбок нос этой Сирануш и передернулся. Хоть бы не подцепить, а то мало ли…

Чем дольше Ирдан на нее смотрел, тем сильнее в нем просыпалась подозрительность.

Звонкий голос, ясные, совсем не старушечьи, очень внимательные глаза, к тому же крайне редкого в их королевствах цвета — прозрачно-голубого. Безобразная фигура, морщины, дурацкая одежда и тапки из тряпки, жуткая прическа и золотая цепочка очень тонкой работы на запястье. Руки, явно не знающие тяжелой работы, ухоженные, подходящие больше изнеженной молодой аристократке… Да и характер…

Людей в возрасте сложнее зацепить, сложнее обмануть, а она еще нянюшка какой-то там княжны, значит, при какой-никакой, но власти. Надо думать…

И послать весточку королеве, пусть готовится к сюрпризу. Неприметная птичка подлетела к Ирдану, принимая клочок бумаги, на котором он незаметно нацарапал несколько закорючек. Вот так. А теперь — работаем.

Ирдан покосился на старуху, которая вполне бодро топала в паре шагов от него. И поежился. Такое мрачное лицо он видел только у людей перед казнью. Бабка что-то подозревает? Не к добру. Старуха и мужчина шли, погруженные в свои далеко не радужные мысли.

И совершенно не замечали тень, которая неотрывно следовала за ними. Оборотень не хотел упустить ни слова, ни взгляда. Ему было очень любопытно.

ОТРЕЧЕНИЕ

Море волновалось. Плакало, стонало, как живое. Да оно и было живым.

Немолодая женщина сидела на песчаном берегу изумрудного острова и ласкала нервные волны руками, словно гладила любимую кошку. Волны ластились, успокаивались, нежились от ее рук. Да и само море понемногу успокаивалось.

— Надо ехать в горы. Девочка умерла там.

Очередная волна взвилась, рассыпалась колючими водными осколками. Море не хотело отпускать. И ответило женщине мягким шепотом самой Хен:

— Не-ет, не-е-ет. Нельзя-а-а-а… Здесь до-о-о-ом, здесь хорошшшшо, там смерть, там короли-и-и…

Женщина в сердцах бросила в набежавшую волну мокрый песок, сжав его в кулаке. Вскочила, заметалась по берегу. Белые волосы, словно пена, стелились следом. Ее сердце рвалось от боли за дочь, которая слилась с морем, так и не успев пожить. И отчаяние, наполнившее ее, искало выхода.

— Почему? Почему?!

— Мне то-о-оже бо-о-ольно, я то-о-оже плачу, — отвечало море, бросая в лицо женщины соленые капли, так похожие на ее собственные слезы.

— Так отомсти! Сотри с лица земли эти горы! Уничтожь их, убей, утопи! Ты же можешь, Хен, я знаю, что можешь!

— Сделано то, что ну-у-жно, о большем не проси-и-и…

— Сделай то, что нужно мне! Уничтожь их!

Женщина кричала, стоя на берегу, рыдала так отчаянно, что вода у побережья откликнулась черным зевом водоворота. Зло зашумела вода, втягивая в непроглядную холодную глубину прибрежный песок с перламутровыми ракушками.

Но секунда — и водоворот исчез. Пропал, как и не было. Волны замерли, даже перестали шуметь. Полнейший штиль. Тишина. Покой. Прозрачная вода и осевший на дно песок. И золотинки заката на морской глади.

Хен дала ответ. И он был вполне однозначным.

Хен не хотела разрушать и уничтожать.

Женщина упала на песок, сотрясаясь от рыданий всю ночь, молилась до самого рассвета, тщетно прислушиваясь к безмолвствующему безмятежному морю.

А утром, когда солнце только-только показалось на горизонте, ушла, не оборачиваясь.

Если не хочет Хен, она сделает все сама.

Она шла по родным тропинкам среди свежей островной зелени и ярких цветов к дому дочерей Каспады. Отряхнула песок и соль с платья, постучала промокшими босоножками друг о друга. Заплела просоленные от морского ветра волосы в сложную косу, умылась чистой пресной водой из огромной ракушки перед входом в дом богинь-дочерей.

И вошла.

В лицо ударила волна влаги, как в парной.

Босые ноги омыла морская теплая вода. В просторном доме дочерей Каспады тоже было море. Вода на ладонь покрывала пол из белого мрамора, морские растения обвивали статуи Хен, цветные кораллы вполне комфортно чувствовали себя на воздухе, причудливо врастая в стены и разукрашивая их в разные цвета.