Театр марионеток

Он был совсем молод, лет девятнадцати-двадцати. И почему-то напомнил мне сына Шурку, хотя трудно было найти более несхожих людей. Мой восьмилетний ребенок — худощавый, рыжий и веснушчатый, очень забавный. А этот мальчишка был красив щедрой, южной красотой: смуглая гладкая кожа, черные волосы, глаза тоже черные и как будто бархатные. Его четко вылепленное лицо было настоящим произведением искусства, совершенство которого не могли скрыть даже побои, кровь и фингал под глазом. Нос с благородной горбинкой, твердо очерченные губы, высокие скулы, детский пушок на коже. Он походил на молодого фараона Тутанхамона — каким я себе его представляла.

— Насмотрелась? — его слегка насмешливый голос вернул меня к реальности. Оказывается, он все это время наблюдал за мной.

— Да, вполне, — я отшвырнула в сторону испачканную салфетку и вытянула следующую, чистую. — Вижу, тебе уже лучше? Но все-таки тебе нужен врач. Тут рядом моя машина, давай я отвезу тебя в травмопункт?

— Я никуда не поеду, — буркнул парень мрачно. — Спасибо тебе за помощь, конечно…

Прозвучало это как «а теперь пошла отсюда, навязчивая девица!». Я пожала плечами. Сама не знаю, почему меня так проняло: парень был вполне дееспособным, мог соображать, разговаривать и двигаться, и если бы я сейчас ушла по своим делам, никто меня бы не осудил. Но я почему-то не хотела уходить. Мне было до судорог в горле жаль этого избитого мальчишку с детской макушкой и несчастными глазами. А еще интуиция подсказывала мне, что у парня большие, очень большие проблемы. Считайте, что во мне бушевал материнский инстинкт.

— Знаешь, я думаю, тебе сейчас не повредит чашка кофе и стакан воды. А еще у бармена есть лед — самое то, что нужно, иначе завтра ты просто не узнаешь себя в зеркале. И я буду так добра и великодушна, что помогу тебе доковылять до кафе.

Он на мгновение задумался, смерив меня оценивающим взглядом, словно просчитывая, не исходит ли от этого предложения какая-нибудь опасность. Ничего опасного, кажется, не усмотрел и слегка успокоился.

— Что ж, кофе я бы выпил. Спасибо за приглашение, — и он растянул опухшие губы в слабом подобии улыбки.

Я протянула ему руку, но парень гордо мотнул головой и поднялся сам. Кроме всего прочего, у него явно была повреждена нога, это было видно по тому, как тяжело и неуверенно он вставал. Я вопросительно кивнула, показывая взглядом на ногу, и он, смущенно отвернувшись, закатал штанину джинсов до колена.

— Ох черт!

— Что там?

— Да так, ничего, здоровая ссадина. Налетел на угол тумбочки. У тебя еще салфетка есть?

Он моей помощи он отказался, и продезинфицировал рану сам; я в это время деликатно смотрела в другую сторону и слушала, как он тяжело дышит.

— Не понимаю, что ты имеешь против врачей. Не съедят же они тебя! Или ты натворил что-то противозаконное?

Парень ответил, что он чист как ангел небесный, а к врачам обращаться не хочет, потому что у него много срочных дел. После чего вытер испачканные руки о влажную траву и через силу улыбнулся.

— Ну, идем? Кстати, как тебя зовут?

— Станислава. Станислава Подгорная.

— Красивое имя. А я Егор.

Фамилии своей он не назвал. Мы шли рядом, он хромал, а значит одной лишь ссадиной дело не ограничилось. Держался парень молодцом и даже косился на меня с интересом во взгляде, но это мне ничуточки не льстило: в девятнадцать они интересуются любым существом женского пола, которое не мумия и не инвалид. А я как-то не замечала за собой пристрастия к молодым мальчишкам, мне больше по душе мужчины за тридцать. А то и за сорок.

В уютном зальчике было тепло, светло и очень чисто. Наигрывала какая-то приятная мелодия, в воздухе витали запахи кофе и шоколада. К нам уже бежал официант с круглыми от ужаса глазами — еще бы, избитый и окровавленный Егор представлял собою зрелище незабываемое. Еще секунда — и нас наверняка вышибут из заведения, не тратя лишних слов на уговоры и долгие объяснения. Поэтому я ловко выхватила из сумки кошелек, сунула в руки официанту купюру в тысячу рублей и велела: два эспрессо, минеральную воду, апельсиновый сок — и побыстрее! А сама прошла в зал, держа под руку хромающего Егора. Мы выбрали столик в углу, в тени решетки, увитой искусственными лианами, где нас никто не видел и мы никого не видели. А еще там совсем рядом был туалет, и Егор мог спокойно пройти туда и умыться, не привлекая к себе излишнего внимания.

Пока он приводил себя в порядок, ко мне подошел встревоженный официант, выгрузил с подноса на стол заказанные напитки и шепотом спросил:

— Простите, вашему спутнику нужен врач? Мы могли бы позвонить в скорую…

— Спасибо, не стоит. Просто принесите лед.

— Но ведь он тут все запачкает кровью!

— Кто — лед?!

— Нет, молодой человек!

— Молодой человек сейчас умоется, приложит к лицу лед, и все будет в порядке. Между прочим, на него напали в двух шагах от вашей двери, так что если не хотите участвовать в судебных разбирательствах в качестве свидетеля…

На лице официанта отобразился такой ужас перед судебными разбирательствами, что он даже замахал свободной рукой, словно отгоняя черта.