Театр для взрослых

вечера, столик на четверых. Ты окончательно договорился с этим твоим

Коржуковым? Он будет с женой?

Стеклобитов. Сказал, что придет с женой. Будь с ней полюбезнее. Она,

имей в виду, штучка. Мужем вертят как хочет. Самолюбива и своенравна.

Стеклобитова. Ты действительно рассчитываешь на это назначение?

Стеклобитов. Если бы не рассчитывал, я бы их не приглашал.

Стеклобитова. А что тебе даст новая должность?

Стеклобитов. Многое, многое даст. Главный эксперт - это то, на что я

давно рассчитывал.

Стеклобитова. Ты тогда вопрос поставь, чтобы и меня с собой за границу

брать. Другие ездят, жен с собой берут...

Стеклобитов. Не спеши. Сперва надо оклематься, а там уж и оглядимся,

что к чему. А кофе пить к нам домой заедем.

Стеклобитова. Ума не приложу, что с постояльцем делать?

Стеклобитов. Ничего. Представим как есть: бывший школьный учитель

приехал навестить своего бывшего ученика. Заслуженный педагог, депутат, ну и

все такое прочее. Даже красиво! Демократично!

Стеклобитова. Только бы он не завел при них разговор про это убийство.

Стеклобитов. Не заведет. А деловую беседу мы в кабинет перенесем. За

кофе.

Стеклобитова уходит.

(Один, про себя). Учитель и ученики - "Али-Баба и сорок разбойников"...

Списать чужое сочинение - "Горе от ума"... Вот тебе и Петя-Петушок... А в

результате - мокрое дело.

Затемнение

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

На кухне. Овсянников и Дарья Ивановна пьют чай,

беседуют.

Овсянников. Вот вам и вся история, Дарья Ивановна! Ему бы медаль "За

отвагу" на грудь, а его - за решетку. За что, спрашивается? За то, что он

один, безоружный с тремя подонками схватился? Я не оговорился. Именно с

подонками. Не такие ли, как они, бесчинствуют сегодня в парижском метро, в

городах Италии и Америки?

Дарья Ивановна. И он вам так ничего и не присоветовал?

Овсянников. Это, сказал, не по моей части. Был бы, говорит, депутатом,

может, и помог бы... Да и то вряд ли... я так думаю. Мне так кажется...

Дарья Ивановна (после паузы). Не скрою от вас, Архип Архипович, не

скрою... как он на Леокадии женился, так другим человеком стал. Какая-то

черствость в нем появилась. Иной раз смотрю на него, слушаю его речи, а сама

думаю: мой ли это Антошка? Вот вроде и люблю я их, и не обижают они меня, и

ссоримся редко, а все как-то не лежит у меня душа под одной крышей с ними

жить. Порой думаю: зря я тогда согласилась в Москву из Верхнереченска

переехать. Сманили они меня сюда с насиженного места.

Овсянников. У вас ведь никого, кроме них, нет?

Дарья Ивановна (не отвечая на вопрос). Стало быть, разговор у вас с

Антоном не получился?

Овсянников. Выходит, что так. Не получился.

Дарья Ивановна (не сразу). Есть у меня один человек, Архип Архипович, с

которым можно было бы посоветоваться.

Овсянников. Кто такой?

Дарья Ивановна. Мой знакомый. Ваших лет. Отзывчивый человек. И ордена

имеет.

Овсянников. Где работает?

Дарья Ивановна. Сейчас на пенсии. А работал, как я поняла, по

инженерной части. Старый член партии. Если желаете, я вас с ним завтра

познакомлю. Я как раз завтра обещалась к нему зайти, по дому ему помочь.

Один он живет...

Овсянников. Не откажусь от предложения. Мне бы сейчас за любой кончик

веревочки зацепиться, может, что и вытащу...

Дарья Ивановна. Вот вы говорите, что у меня, кроме сына с невесткой да

внука, никого из близких нет...

Овсянников. Я полагал...

Дарья Ивановна (откровенно). А я вам скажу - есть!

Овсянников. Кто же?

Дарья Ивановна. Да вот этот самый человек. И опять же, не скрою от вас,

Архип Архипович, решила я свою жизнь менять. О личной жизни задумалась. И

вам первому в этом признаюсь. Много лет мы с вами знакомы, понимаем друг

друга... Со стороны, может, и смешно это: старуха, и вдруг какая-то личная

жизнь ей померещилась! Чего тебе еще, старая, надо? Сыта, обута, одета, есть

крыша над головой. Живи себе, смотри по вечерам телевизор, лепи пельмени, прибирай квартиру, ублажай невестку, белье в прачечную готовь, внука вовремя

корми, душой за него болей... Ан нет! Мне скоро семьдесят, а я о личной

жизни задумалась. А что такое эта самая личная жизнь? Я так думаю: это когда

человек от своей жизни удовлетворение имеет, когда он чувствует, что он

кому-то не только как рабочая сила нужен. Ваше мнение, Архип Архипович?

Овсянников (не сразу). Пожалуй, можно согласиться. И что же вы решили,

если не секрет?

Дарья Ивановна. Какой уж тут секрет? Решила я свою жизнь с жизнью

другого человека соединить и дожить ее рядом с этим человеком.

Овсянников. Решительный шаг, Дарья Ивановна! Впрочем, говорят, что,

если судьба стучится к тебе в дверь, не делай вид, что тебя нет дома.

Дарья Ивановна. Вот к нему-то завтра мы с вами и зайдем. Познакомлю я

вас с ним. Зовут его Мефодий Калистратович! Мефодий Калистратович

Косовороткин! Русский человек!

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

СЦЕНА ПЯТАЯ

Кабинет драматурга. Ночь. За письменным столом,

освещенным настольной лампой под зеленым абажуром,

драматург печатает на пишущей машинке. Перечитав