Те же и Скунс

Со стороны Владимирской площади возникла приземистая чёрная «Ауди»; если бы Валя смотрел в том направлении, он узнал бы машину – ехавший в ней молодой человек уже несколько раз покупал у него шоколад, шампанское и презервативы. Он и теперь начал было загодя сбавлять ход, но рассмотрел джип посреди тротуара, верно оценил обстановку – и вновь поддал газу, чтобы пролететь мимо не тормозя.

Валя заметил только его кормовые огни и вдруг с ностальгическим чувством припомнил не столь уж давние времена, когда всё было проще и по ночам между ларьками разгуливали свои ребята вроде Тараса Кораблёва, а опасаться приходилось мелкой шпаны да одичавших от обнищания граждан, склонных срывать обиды на ненавистных «кооператорах». Теперь всё поделено, мелких рыбок сожрали большие акулы. С потрохами и чешуёй…

Валя всматривался и вслушивался изо всех сил, стараясь предугадать, чем же кончится происходившая рядом «пробивка». Поэтому второй автомобиль, выруливший с Бронницкой, привлёк его внимание, лишь когда сумерки распорол слепящий луч прожектора и тихвинские, отскочив от ларька, повернулись в ту сторону, прикрывая ладонями глаза.

– Охранное предприятие «Эгида-плюс», – спокойно проговорил мужской голос, усиленный мегафоном. – Есть проблемы?

Мегафон, как и прожектор, был весьма мощным.

Он не искажал голос и не превращал его в скандальный неразборчивый вопль, а просто как бы добавлял веса: звучание оставалось очень естественным, но ответные выкрики в его присутствии просто терялись. Когда же тихвинские немного проморгались, они увидели неподалёку от себя двух больших псов в фирменных ошейниках с эгидовскими эмблемами. И без намордников. Враждебности псы не проявляли и никого на драматичные действия не провоцировали. Просто стояли и смотрели, ожидая команд.

Вожак тихвинских примирительно поднял руку и пошёл туда, откуда бил ослепительный луч. Прожектор сразу погас, и, когда в глазах перестали плавать радужные пятна, Валя Новомосковских различил контуры машины. Тоже какой-то не то джип, не то лёгкий грузовичок.

Выяснение проблем и уточнение отношении продолжалось недолго. Валя видел, как тихвинский вернулся обратно и привёл с собой двоих в камуфляже; вид у мужиков был, ничего не скажешь, внушительный. Немного погодя за ларёчным стеклом ожил и стал поворачиваться автомат, выпекающий пышки. Псы утратили настороженную осанку, подошли и завиляли хвостами, принюхиваясь к сдобному запаху.

Когда обе команды разошлись по своим автомобилям и укатили в противоположные стороны, Валя ощутил внутри внезапное напряжение и понял, до какой степени перенервничал. Он огляделся в окошечко, потом вышел наружу и с большим облегчением помочился на узкую полоску газона.

Дон Корлеоне

Сергей Петрухин, директор-распорядитель совместной российско-датской фирмы «Балт-прогресс», поднимался в лифте и мурлыкал себе под нос народный вариант популярной песенки, нравившийся ему гораздо больше оригинала:

Он уехал прочь на ночной электричке,
Чей-то чемодан захватив по привычке…

Настроение было отличное. Половину вечера он провёл в ресторане гостиницы «Невский Палас», где принципиально не пил, потому что был за рулём – «выгуливал» новёхонькую красавицу «Ауди». Бывают же дни, когда всё доставляет душевную радость: и сознание собственной принципиальности, и плавный бег мощной машины, и даже неторопливое поскрипывание старинного лифта. Дом, где жил Петрухин, был выстроен сто лет назад и благодаря чистому везению находился с тех пор в хороших руках. На площадках чудесным образом не выкрошилась красивая разноцветная плитка, на дверях сохранились фигурные медные ручки, а просторная лестничная шахта без труда приютила лифт, тоже очень старый и очень надёжный. Ну и о том, какие деньги Сергей выложил за здешние апартаменты, следовало упоминать лишь в порядке шоковой терапии. А что? Главное – удовольствие. «Под крышей дома своего…»

Лифт со вздохом остановился на этаже. Петрухин отодвинул складывающуюся решётчатую дверцу и…

…И не к месту помянутая шоковая терапия обрушилась на его психику немой сценой гоголевских масштабов.

Дверь петрухинской квартиры подпирали два угрюмых амбала, от одного вида которых сердце бизнесмена провалилось в желудок, самым постыдным образом тесня его ресторанное содержимое к нижнему выходу из организма. Однако голова продолжала работать, и Петрухин сообразил: не набросились сразу – значит, не киллеры. Значит…

Он огляделся и только теперь заметил других людей, присутствовавших на площадке. Широкий мраморный подоконник фигурного окна был застелен газетами, и там уютно устроились двое. Седовласый мужчина, про которого хотелось сказать «джентльмен», и молодой парень с внешностью хорька и необыкновенно острым, пронзительным взглядом. Между ними на газетах было разложено угощение: селёдка, дешёвая колбаса, чёрный хлеб, варёные яйца в мятой коричневой скорлупе. Но при этом – початая бутылка шикарного коньяка и две хрустальные рюмки. И фарфоровое блюдце с ломтиками лимона…