Те же и Скунс

– Нет вопросов, – Игорь пожал плечами. – Не извиняйся, пожалуйста. Я просто к тому, что мы с тобой люди взрослые, особыми обязательствами не связанные… Ты мне нравишься, я тебе, по-моему, тоже… Почему бы друг другу удовольствие не доставить?

– Правда, мне сегодня никак… – Наташа упорно глядела под ноги. – Честное слово…

Где-то звонко цокал копытами белый конь, уносивший в дальнюю даль прекрасного принца.

– Ладно, – сказал Игорь и дружески улыбнулся. – Как-нибудь в другой раз!

Наташа кивнула, заранее зная, что нового приглашения не последует. Завтра он пойдёт в этот же или другой кафетерий и подсядет там к девушке, одиноко грустящей за столиком. «Снимет» – так это, кажется, называется?.. Ну и пускай. Ну и пускай…

Ну, бездарности!.

У Кисы хорошо получался удар ногой под колено. От этого удара студенты-хилятики, которых они окружали, теряли последние остатки смелости. Одно дело, когда парню угрожает парень, это ещё как-то привычно, и совсем другое – когда с удовольствием бьёт хорошенькая девчонка. После этого «терпилы» послушно вытряхивали из карманов последнюю мелочь.

А потом опять-таки ей пришла новая идея:

– Мы тут ходим, уродуемся, а тётки весь день по улицам полные сумки денег таскают…

– Где? – не понял Гном.

– С почты, старухам пенсию носят.

– А что, тонна баксов за раз, не меньше! – оценил Фарадей.

Несколько дней они, как настоящие сыщики, выслеживали немолодых усталых женщин, которые покидали узкие железные двери с тыльной стороны почтового отделения. Потом однажды парни не утерпели – и в полутемном парадняке без особых хитростей рванули у пожилой почтальонши её облезлую сумку. Но не тут-то было! Почтальонша вцепилась в сумку обеими руками и вдобавок начала истошно кричать. Пора было бить, но это оказалось неожиданно трудно – уж очень она была похожа на их матерей. Наконец Гном, как самый решительный, всё-таки попробовал дать тётке по шее. Ни фига! Почтальонша увернулась и закричала так, что даже самим парням захотелось сбежать. На лестнице стали открываться двери, раздались нерешительные голоса… Тут Фарадею удалось-таки вырвать сумку, и, сбив на прощание почтальоншу с ног, четвёрка грабителей устремились во двор, за угол.

Киса всё это время стояла на улице за дверями. Ну, бездарности!.. Сумку должны были выхватить двое, за углом сунуть третьему – он её живо в свою и спокойно выходит на улицу, там в соседнем парадняке отдаёт четвёртому… Четвёртый еще спокойнее удаляется с деньгами – даже если менты сразу станут искать по приметам, кто его заподозрит?.. А сама она – случайная прохожая, показывает возможной погоне противоположное направление…

…Четверо парней ошалело выскочили из дверей с сумкой и пролетели мимо неё. Киса осталась на месте: должен же хоть один из пятерых действовать по уму!.. Через несколько мгновений выбежала растрёпанная почтальонша, а следом за ней – несколько мужчин с лестницы.

– Где они? – почтальонша сразу бросилась к аккуратной девочке, которая как раз шла мимо. – Девочка, милая, парни побежали куда?!

– Парни? Ой, вроде правда были какие-то, сумку тащили…

– Куда они побежали, ты видела?

– Туда, во-он туда только что…

И почтальонша, причитая, затрусила, как могла, в направлении, указанном девочкой. Мужчины без большого энтузиазма последовали за ней.

Киса же спокойно прошла дворами и поднялась в свою квартиру. Скоро туда влетели и четверо с сумкой.

– Дураки, – встретила их Киса. – «Хвост»-то не привели за собой? Даже сумку не заменили…

Ее не слушали – у парней горело пересчитать деньги.

Мама мыла раму

Tapac Кораблёв уже несколько недель сидел без работы, а потому взрывался по всякому поводу. Ну а за поводами в «братской могиле» далеко ходить было не нужно.

С самого утра Витя Новомосковских выставила в коридор на всеобщее обозрение полнёхонький Серёжкин горшок. Садик, в который она водила сынишку, находился тут же во дворе, но Витя что ни день прибегала туда последней, непричёсанная, одетая наспех. Она никак не могла встать вовремя, да и как тут встанешь, если до трёх ночи гоняли с Валей видак?.. Вернувшись из садика, Витя снова валилась в кровать, потом смотрела телевизор и только к полудню, окончательно проснувшись, начинала что-то делать по хозяйству. До горшка ли тут?..

Вот так и сегодня. Витя выползла из комнаты в двенадцатом часу, пожарила яичницу, лениво замочила мужнину рубашку («„Ариэль“ – идеальная чистота без утомительного застирывания!») и наконец удалилась к себе в комнату.

Завтра я буду дома!
Завтра я буду пьяный! —

вскоре донеслось изнутри.

Виктория выкрутила ручку громкости на максимум, сколько хватало мощности колонок. Эсфирь Самуиловна прекрасно слышала каждое слово сквозь три двери и коридор. Своё жилище она по примеру англичан считала крепостью, но, увы, не от всего эта крепость давала защиту…