Таверна трех обезьян

За ужином, где присутствовали все сорок оставшихся пассажиров (омар средних размеров, которого мне попытались всучить, выглядел так, словно его готовили в напалме), нас настигло еще одно дурное известие, явившееся для меня последним звеном в цепи доказательств виновности мерзавца Сукарриеты.

С легкомысленной Магнолией Бернер случился истерический припадок, когда ей сообщили новость: ее подругу Полли Флок нашли, девушка разбилась, сорвавшись с высокого склона Наранхо де Бульнес, очень далеко от места своего исчезновения. Как она умудрилась подняться на эту опасную гору? Рассудили, что такое возможно лишь в когтях гигантского беркута. Если только есть на свете орлы, способные унести упитанное тело весом в шестьдесят восемь килограмм. Птица сбросила бедняжку с пятидесятиметровой высоты, а затем растерзала ей горло чудовищным клювом… И вновь в теле не осталось ни капли крови…

Фаусто совершенно пал духом. Транскантабрийская линия существовала пятнадцать лет. За это время, естественно, случались периодически всякие мелкие неприятности, но никогда и ничего подобного тому, что творилось теперь: два несчастных случая со смертельным исходом и одно убийство.

Правда, я не стал бы спешить с выводами. С моей точки зрения, во всех трех случаях это были убийства, а вовсе не трагические происшествия; насилие над Татсуни и Полли, замаскированное под случайную смерть, и было делом рук маньяка Сукарриеты… Я не представляю, с помощью какого хитрого трюка он сбросил со скалы несчастную англичанку, но я узнаю это…

Nota Bene. Понятно, милой игре в покер по ночам настал конец. Все мы поспешили разойтись по своим купе. Но с другой стороны, нет худа без добра — концерт караоке в пабе на колесах также не состоялся.

Я вернулся к первой странице своего дневника, чтобы озаглавить записки в духе жанра, и вывел красными чернилами: «Паника на Транскантабрийской железной дороге».

Пятница: Луарка — Виверо

Все завершилось благополучно. Правда, у меня и теперь дрожат руки, пока я собираюсь с мыслями, чтобы описать развязку, и я не уверен, сумею ли четко передать ход событий. «Панику на Транскабрийской железной дороге» уже нельзя считать пробой пера автора, ее издание следует рассматривать как долг гражданина перед обществом.

Этой ночью мне грозила смертельная опасность, и ужаснее страха я в своей жизни не испытывал.

Я обратился к дневнику, когда опасность уже почти миновала. Но даже нервное напряжение последних часов бессильно утихомирить ураган чувств, обуревающих меня: разгадка потрясла меня до глубины души.

Само собой, я пропущу все банальные перипетии этого дня; хочу только предупредить путешественников, чтобы они остереглись попадаться в засаленные сети ресторана «Пулпон де Рибадео».

На ночь поезд остановился в Виверо. Я отказался от ужина и остался в вагоне-пабе, от души прикладываясь к бутылке солодового виски 'Тленморанджи" пятнадцатилетней выдержки и, похоже, не поддельного.

Почему я там остался? Да потому, что Сукарриета тоже пропустил ужин и не спеша попивал «Контино» урожая восемьдесят шестого, сидя в другом конце бара.

В какой-то момент он окликнул меня со своего табурета и спросил, не кажется ли мне, что за ним следят? Я остроумно выкрутился, ответив, что если кому-то кажется, будто за ним следят, значит ему есть, что скрывать.

Больше мы не обменялись ни словом. Пару часов спустя вернулись из ресторана остальные пассажиры. Ковадонга прошла мимо, заметив негромко, что редкий случай — застать меня в одиночестве Естественно, это был явный намек, чтобы я предложил ей составить мне компанию. Вероятно, появился повод отказаться от роли непреклонного героя и довести соблазнение до конца, использовав последнюю ночь нашего путешествия. К несчастью, у меня заплетался язык, и я не мог найти нужных слов, чтобы объясниться.

Сукарриета, любитель легкой наживы, воспользовался моей минутной слабостью. Он пригласил ее присоединиться к нему и заказал официанту «Лари-ос», разливной джин из бочонка — ту самую бурду, которой частенько угощалась Ковадонга.

В следующее мгновение вагон-паб наполнился посетителями и превратился в несносную дискотеку с убогими психоделическими огнями. Стремясь отвлечься от всех трагических происшествий недели, пассажиры пожелали провести эту последнюю ночь в шумном веселье-люди недалекие, обладающие дурным вкусом, с неизменным постоянством понимают веселье, как гулянку на всю катушку ночь напролет.

Все пустились в пляс, нелепо кривляясь под надрывающие уши ритмы, сотрясавшие вагон. Я повернулся спиной к постыдному зрелищу, оставшись на прежнем месте и с усердием приканчивая «Гленморанджи».

Танцевала даже Ковадонга (слава Богу, она здорово это делала!) в паре с убийцей. Он неумело извивался около нее. Госпожа Перниль изрядно захмелела. Я заметил сразу, еще когда она только вернулась с ужина, что дама хорошенько нагрузилась; теперь же повторные щедрые возлияния ее доконали.