Татуировка

Когда я добрался до автобусной остановки, меня привлекли звуки нестройной музыки. Человек в черном и на вид очень дорогом костюме, при галстуке, в начищенных до блеска туфлях, сидел на асфальте и играл на гитаре, хотя правильнее это было бы назвать беспорядочным дерганьем за струны в попытках добиться нужной мелодии. Мужчина злился, что у него ничего не выходит, а когда увидел меня, отсалютовал и протянул гитару, попросив, чтобы я сыграл ему. Я ответил, что не умею, что, в общем-то, было не совсем правдой. В молодости я разучил несколько аккордов и пару песен, но сейчас вряд ли смог бы хоть что-то вспомнить, да и желания играть в таких обстоятельствах у меня не было. В ответ мужчина выругался, положил гитару на асфальт и поднялся.

Это был первый человек, которого я встретил тут.

Глупо улыбаясь, незнакомец протянул мне руку, и когда я пожал ее, ощутил жгучий холод и тут же засомневался, что передо мной нормальный, живой человек. Он точно был не таким, как я. С чего вообще ему быть таким довольным и радостным?

Я спросил его, что он тут делает и как сюда попал, на что он снова глупо ухмыльнулся и сказал, что тот же вопрос стоит задать мне. Я ответил, что не имею представления и мне самому было бы интересно это узнать. Тогда мужчина, ничего не ответив, достал сигареты и закурил. Что было странно: никакого запаха табака я не почувствовал, даже когда он выпустил облако дыма прямо мне в лицо.

Он сказал, что вообще-то бросил курить, но раз он тут, то делать можно все что угодно. Он наклонился к моему уху (ростом он был на голову выше меня) и прошептал, словно кто-то мог нас подслушать, что вообще рад бы найти тут подходящую красотку, а то его старушка порядком ему осточертела, но, как назло, ни одной приличной дамы, да и вообще хоть какой-нибудь дамы поблизости нет.

Я кивнул, сделав вид, что понимаю, о чем он ведет речь, а затем спросил, не удивляет ли его отсутствие других людей и явно ненормальное состояние города? Мужчина хмыкнул, поправил галстук и ответил, что во сне и не такое бывает. Тут мне все стало ясно: этот «костюм» полагал, что спит, но я-то прекрасно понимал, что это не сон. Когда я попытался расспросить его, что он помнит перед тем, как оказался в этом сне, он махнул на меня рукой и, засмеявшись, сказал, что просто лег спать в своей постели.

После этого незнакомец принялся ходить вокруг меня, разглядывая со всех сторон, словно бы оценивая, и по всему было видно, что чувствовал он себя хозяином положения и ничего не стеснялся. Меня он уже начинал порядком раздражать, но я хотел получить от него хоть какую-то информацию.

Закончив свой обход, он встал напротив меня и принялся выдувать ничем не пахнущий сигаретный дым мне в лицо.

«Послушайте, – сказал я, отмахиваясь от густых облаков. – Неужели вы не понимаете, что это никакой не сон? Все это происходит здесь и сейчас и на вашем месте я бы поостерегся…»

Мужчина женственно вскинул руку и, захихикав, спросил, чего ему, собственно бояться. Не меня ли? Я ответил, что не меня, и тогда он выбросил сигарету, обнял меня за плечи и предложил немного прогуляться по этому прекрасному миру снов. Пришлось согласиться.

Мы перешли на другую сторону дороги, лавируя между ржавых автомобилей, и меня не переставало поражать его спокойствие. До такой степени, что я был готов сам засомневаться: а не сон ли это?

Мужчина поведал мне, что всегда мечтал хоть ненадолго оказаться в полном одиночестве, и вот, когда его мечта, хоть и во сне, наконец сбылась, тут он вдруг понял, что ему до жути скучно. Тогда он отыскал гитару, брошенную кем-то на автобусной остановке, и принялся вспоминать, как на ней играть. По его словам, когда-то он выдавал такие мелодии и знал столько песен, что все девчонки в деревне, где он раньше жил, приходили его послушать. Но, как назло, старые умения позабылись, а затем, к его счастью, объявился я. На мой вопрос, не удивляет ли его, что гитара в таком хорошем состоянии, учитывая, что все вокруг гниет и разлагается на глазах, он лишь пожал плечами и сказал, что, наверное, придумал инструмент, вот он и появился.