Татарин

Чтобы отвлечься, думала о папе. Как он там? Жив ли ещё? Данияр сказал бы мне, если бы с моим отцом что-то случилось?

Папа такой хороший, он и мухи не обидит. Разве он мог причинить кому-то зло? Он так меня любит…

В памяти отчего-то всплыл мой день рождения пять лет назад. Мама уже была не совсем здорова, но ещё полна сил и энергии, поэтому родители решили устроить мне грандиозный праздник. Я пригласила столько друзей, сколько захотела, папа нанял популярного артиста, чтобы он спел для моих гостей, а я взяла и сломала руку.

Спускалась по лестнице, оступилась и покатилась кубарем вниз. Папа носился со мной весь день. Сначала отвёз в больницу, где мне наложили гипс, потом успокаивал меня полдня, потому что я без остановки ревела из-за боли и испорченного праздника. Вечером мы втроём ели торт, на котором я задула свечки – вот и всё веселье. И всё равно это был лучший день в моей жизни, потому что папа провёл его со мной, несмотря на свою вечную занятость. И мама была тоже рядом.

Я загадала в тот день, чтобы мама поправилась, но моё желание не сбылось. После этого я перестала верить в чудеса.

Многое бы отдала, чтобы вернуться в тот день хотя бы на минуточку и обнять родителей.

Не знаю, как долго я пролежала, не шевелясь. У меня всё тело затекло и захотелось в туалет. Терпеть до утра было глупо, да и вряд ли Данияр утром уйдёт. Откуда мне знать, до которого часа он привык спать?

Тихо, как мышка, я сходила в туалет и вернулась обратно. Данияр лежал всё так же неподвижно. Судя по всему, он спал. Я с облегчением вздохнула и уже смелее легла на кровать. Понимая, что не усну, я повернулась к мужчине, чтобы следить за ним.

Даже во сне Данияр выглядел суровым. Его лицо ничуть не смягчилось. Наоборот, между густыми бровями залегла глубокая складка, как будто он морщится от боли.

Волосатый живот Данияра едва прикрывало одеяло. Он же там внизу совсем голый!

На его груди волос почти не было. Увесистая цепочка с каким-то странным амулетом украшали бычью шею. Что это? Кольца? Меня привлекло то, что висело на цепочке, потому что я сразу узнала папин перстень.

Откуда он у Данияра? И почему он носит его таким странным образом?

Должно быть, от страха у меня начались галлюцинации? Чтобы убедиться в обратном, я придвинулась ближе к Данияру, пытаясь лучше разглядеть украшение, а рука сама потянулась к перстню…

10. Данияр

– Мин эпочмак ?зерл?дем, яраткан! * – встречает меня Эльвира у порога.

Прижимаю хрупкое тело жены к себе, жадно целую в сладкие губы. От неё пахнет выпечкой и лилиями. Эльвира обожает эти цветы, и я с досадой вспоминаю, что опять забыл купить для неё букет. Так торопился домой, в её заботливые объятия, что из головы всё вылетело.

– Лучше нет подарочка, чем жена татарочка! – шучу, предвкушая вкусный ужин.

Шутка была старой, я рассказывал её, наверное, раз сто, но Эльвира хохотала над ней всегда так, будто слышит её впервые. Мне нравилось смотреть, как она смеётся. Душа пела, когда я видел её счастливой.

Эльвира кормит меня ужином, наливает чай. В каждом её грациозном движении, в каждом нежном взгляде чувствуется любовь. Она обволакивает меня с головы до ног, пробуждая ответную волну такой силы, что я чувствую себя великим татарским ханом, способным захватить весь мир, не меньше.

– Как дела, Даня? – обнимает меня со спины Эльвира, гладит по волосам маленькой ладошкой. – Почему мрачнее тучи?

– Устал просто…

Меньше всего на свете мне хотелось рассказывать жене о своих тёрках с дядей Тимуром. Сейчас мне было так хорошо и спокойно, что рабочим проблемам здесь не осталось места.

Дядя терпеть не мог Эльвиру, и она знала об этом не понаслышке. Я должен был жениться на другой девушке, которую заботливо подыскал мне дядя. Она была из богатой и влиятельной семьи, с которой моему родственнику не терпелось слиться воедино. Я подвёл его, ослушался, взяв в жёны простолюдинку.

Увидел Эльвиру в магазине, где она помогала отцу, и влюбился. Одним взглядом своих голубых глаз она пробила моё большое сердце, словно пуля.

Насмерть! Навылет!

Заробел так, что имени её спросить постеснялся. А она просто улыбалась мне…

Я сразу понял, что это судьба. Есть и спать не мог неделю, вспоминая её улыбку. Позвал девушку на свидание и в тот же вечер сделал предложение, так мне не терпелось присвоить её. А Эльвира лишь посмеялась надо мной, но и нет не ответила. Добивался её всю зиму, под окнами ночевал, прежде чем она дала согласие. Я бы мог взять её в жёны, просто спросив разрешения у её отца, он бы не посмел отказать Буслаеву, но я хотел, чтобы и Эльвира меня полюбила тоже.

Дядя Тимур был в ярости, когда я объявил о свадьбе. Просто пригласил его, поставил перед фактом. Ещё бы ему не злиться – все его грандиозные планы породниться с другими богачами полетели в пизду. На свадьбу он не явился и сёстрам моим запретил приходить, оскорбив меня и унизив в ответ.

Впрочем, я был так счастлив, что о дяде и не вспомнил ни разу во время праздника. А в первую нашу ночь с Эльвирой я вообще забыл обо всём на свете. Во всём мире существовали только я и она.