Тарзан неукротимый

Немец дрожал от страха, но тем не менее что есть мочи кинулся к дереву. Он почти добрался до цели, как вдруг из пещеры раздался свирепый рев, и слегка похудевший лев выскочил в ущелье. До спасительного дерева оставалось несколько ярдов, и Шнайдер из последних сил прибавил скорость. Лев настигал. Тарзан наблюдал за этой погоней с мрачной улыбкой на губах. Шнайдер выиграл забег и через мгновение уже сидел на дереве.

Тарзан вновь забрался по скале наверх, и услышал снизу визг человека и одновременно рычание гигантской кошки. Он обернулся. Шнайдер распластался вдоль ветки и орал, внизу под деревом расхаживал в ожидании Нума.

Человек-обезьяна поднял лицо к Куду-солнцу, и из его могучей груди вырвался дикий крик победы обезьяны-самца.

III. В РАСПОЛОЖЕНИИ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК

Тарзан не чувствовал себя полностью отомщенным. Оставались еще миллионы немцев, но даже если бы Тарзан перебил их всех, вряд ли это могло послужить достаточной компенсацией за великую потерю и нечеловеческие страдания, испытанные им.

Нет, смерть миллионов немцев все равно не воскресила бы его любимую. Находясь в расположении германских войск в горах Наро, восточнее пограничной линии между Германской и Британской Восточной Африкой, Тарзан видел и слышал достаточно, чтобы сделать вывод о том, что англичане несут большие потери. Вначале он не обращал внимания на это обстоятельство, поскольку после смерти жены оборвалась последняя ниточка, связывавшая его с человеческой цивилизацией, и теперь он считал себя в большей степени обезьяной, нежели человеком.

После того, как Тарзан свел счеты со Шнайдером, он кружил вокруг Килиманджаро и охотился у ее подножья, севернее этой величественной горы. Человек-обезьяна испытывал чувство некоторой неудовлетворенности, когда вспоминал Шнайдера, оставленного им один на один с Нумой, поджидающим под деревом свою будущую жертву. Он ясно представлял, что случится со Шнайдером в конце концов. Интересно, достанет ли у капитана мужества спуститься к маленькому ручейку за водой, когда Нума покинет ущелье и заберется в пещеру? Тарзан представлял себе бешеную гонку к дереву, которая развернется, когда лев бросится вслед убегающей жертве, ведь неуклюжий немец не сможет бесшумно спуститься с дерева, не привлекая внимания Нумы. Но даже эти картины, рисуемые воображением Тарзана, временами тускнели, и все чаще и чаще он задумывался об английских солдатах, сражавшихся против превосходящего по силам противника. Эта мысль не давала ему покоя, вероятно потому, что он все-таки оставался англичанином, хотя и решил навсегда расстаться с миром людей. В конце концов мысль о том, что немцы убивают англичан, в то время как он беззаботно занимается охотой, сделалась невыносимой.

Решение было принято. Он отправился в расположение немецких войск без какого-нибудь конкретного плана, полагая, однако, что на месте сможет убивать немецких солдат и офицеров достаточно умело. Он хорошо знал, как это делается. Путь Тарзана пролегал неподалеку от ущелья, в котором томился Шнайдер, и, подталкиваемый естественным любопытством, он заглянул вниз. На дереве никого не было. Никаких признаков присутствия льва тоже не наблюдалось. Тарзан поднял с земли камень и бросил его в ущелье. Камень упал рядом со входом в пещеру. Неожиданно появился лев, но как не похож он был на того громадного лоснящегося зверя, которого Тарзан заманил в ловушку всего две недели назад. Нума, истощенный и ослабевший, шел, слегка покачиваясь.

– Где немец? – крикнул Тарзан. – Сгодился ли он в пищу или оказался мешком костей, когда свалился с дерева?

Нума в ответ зарычал.

– Ты выглядишь голодным, – продолжал человек-обезьяна. – Ты должно быть здорово изголодался, если выщипал всю траву вокруг своего логова и ободрал кору на дереве. А может ты хочешь попробовать еще одного немца?

С этими словами Тарзан, улыбаясь, удалился. Спустя несколько минут он случайно набрел на Бару-оленя, мирно дремавшего под деревом, и, поскольку был голоден, быстро убил его и, присев на корточки возле своей добычи, начал насыщаться. Обгладывая кость, Тарзан своим чутким слухом уловил шорох крадущихся шагов позади себя. Оглянувшись, он увидел Данго-гиену. С рычанием человек-обезьяна схватил лежащую рядом ветку и швырнул ее в зверя.

– Пошла прочь, пожиратель падали! – крикнул Тарзан.

Но Данго была голодна и, будучи свирепой и сильной, лишь огрызнулась и принялась кружить вокруг, выжидая подходящего момента для нападения. Тарзан знал Данго, пожалуй, лучше, чем Данго знала самое себя. Человек-обезьяна понимал, что зверь, которого голод сделал отважным, копит мужество для атаки. Гиена, видимо, уже сталкивалась с человеком и поэтому относится к нему более или менее безбоязненно. Тарзан отстегнул копье, положил рядом с собой и продолжил трапезу, не спуская, однако, с гиены глаз.

Он не испытывал страха, поскольку привык к постоянным опасностям окружающего мира и воспринимал их как естественный элемент своего существования.