Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью

В перерыве я поехала с Сашей Кайдановским и Андреем прокатиться на Сашиной машине: на ней Андрей учится водить машину. Жалуется Кайдановскому: «Очень трудно развести мизансцену с одной точки. Тем более что Сталкер как никогда много движется в этой сцене: туда-сюда…» Потом притормозили машину на опушке леса, Андрей выскочил, пробежался по травке и, обводя взглядом природу, признался, вздохнув: «Вот без этого я не смог бы».

После перерыва продолжается репетиция. Тарковский на этот раз не очень доволен Кайдановским: «Сашуля, ты что-то стал все валить в одну кучу». «Как просили», – отвечает Кайдановский. «Я понимаю, но ты меня не совсем правильно понял…» В этот момент подходит Рерберг: «Есть идея, чтобы вода на плотине останавливалась и все оголялось… Очень хорошо получится! Посмотрите?!» Тарковский говорит Кайдановскому: «Подождите-подождите, Саша, сейчас я с Гошей выясню все насчет его идеи».

2 июля

Художники сегодня просто взвыли: «Андрей Арсеньевич, но это же адов труд! Ведь с девяти утра уже цемент колют, можно сказать, грызут. И все только ради одного кадра! Помилуйте!» Тарковский отвечает: «А представляете себе, если у меня еще брак будет в этом кадре?! Тогда все еще раз, заново придется восстанавливать…»

Пользуясь моментом, спрашиваю Кайдановского о его впечатлении от работы с Тарковским: «До сих пор я снимался у режиссеров, для которых главное – это актер, а не изобразительное решение само по себе. Но я все-таки считаю, что кинематограф – это прежде всего изображение плюс актер. Настоящее кино – когда актер становится одним из органичных компонентов кадра. Конечно, в таком кинематографе актер менее свободен и должен уметь органично вписаться в этот предлагаемый режиссером кадр. Он должен физически переработать возникающую условность и при этом не потерять внутренний настрой, естественную органичность существования в кадре. Мне очень близко требование Тарковского играть не слова, не смысл эпизода, а состояние. Если я правильно его понимаю, то актер не должен доминировать в кадре.

Начало августа 1978 года (уже второй «Сталкер»)

Как странно, что моя последняя запись по «Сталкеру», сделанная год назад, заканчивается предположением Тарковского: «Представляешь, если у меня будет брак…» Тогда он, правда, говорил всего лишь об одном кадре, в который тоже уже были вложены огромные усилия. Что же можно сказать теперь, когда почти вся картина, снятая более чем наполовину, оказалась техническим браком?!!! Такое бывает? Такого не бывает! Но такое случилось с Тарковским…

И хотя, как говорит Андрей, брак изображения связан с технической непригодностью пленки или режима ее проявки, но отношения его с Рербергом разорваны раз и навсегда. Андрей считает, что брак можно было вовремя проконтролировать, если бы Рерберг относился к картине менее формально… если бы он не пил так много… если бы делал не только то, что ему предписано его положением главного оператора, но и то, что просит его душа… А душа его, по мнению Андрея, была холодна. Рерберг, в свою очередь, был возмущен, что Тарковский вменял ему в обязанность осуществлять технический контроль над материалом. После такого рода выяснения отношений Тарковский так и сказал: «Гоша, уходи, и чтобы я тебя больше никогда не видел!»

Тем не менее сейчас уже запущен в производство второй «Сталкер». И в результате всех пертурбаций Лариса Павловна доросла в съемочной группе до второго режиссера (!). (Но это тема, достойная отдельного разговора.) Андрей Арсеньевич является теперь не только постановщиком, но и художником картины. В начале им был Александр Бойм, который был изгнан вслед за Рербергом. После конфликта Тарковского с Рербергом пришел Леонид Калашников, от которого Тарковский был в восторге. Но Калашников очень быстро отказался от участия в фильме. Что-то ему сильно не понравилось в атмосфере съемочной группы…

В итоге новым оператором стал Александр Княжинский.

15 августа 1978 года