Тарантул

Он сидит, вижу, в кресле, и с равнодушием поглядывает на дремлющего человека, то есть на меня. Он чувствует превосходство надо мной, да не понимает, что тоже зависит от ненадежной телесной плоти.

— Ну, родной, — спрашиваю. — Где предмет?

— Не знаю, родной, — пожимает плечами.

— Все ты знаешь, — не верю. — В мире теней нет никаких тайн.

— Все тайное становится явным, — позволяет себе шутить.

— Вот именно, — говорю я. — Дискеткой спасем безгрешную душу, а сами вырвемся из этой западни.

— Безгрешных не бывает, — рассуждает. — Человек уже своим фактом рождения грешен.

— Не забывайся, Чеченец, — предупреждаю. — Ты при мне…

— Иногда и ты при мне, хозяин. Тем более все грехи твои беру на себя.

— А если так, помоги, прошу по-человечески.

— По-человечески? — хекает от удовольствия. — Уговорил, сердечный, делает в сумерках пасс, как иллюзионист Кио, и я вижу в руке фотографию в рамочке, мне знакомую: жизнелюбивый Лаптев на фоне мраморного склепа мавзолея. — Понял, родной?

— Спасибо, родной.

— Всегда можно договориться, Алеша.

— Это верно, Чеченец.

На этом наша беседа прервалась — заскрипела дверь в комнату и наверху вспыхнула люстра. Пришлось открывать глаза — ба, Варвара Павловна, какая неожиданная встреча? И вздохнул — оказаться бы сейчас с ней на побережье теплого океана в долгую-долгую полярную ночь, валяться под цветущими кипарисами, отбиваясь от настырных ласок любимой… Увы, прошла любовь, увяли кипарисы.

Вирджиния снова села в кресло, в её руках находилась папочка; такие папки обычно приносят длинноногие секретарши своим патронам на размашистую подпись.

— Ну-с, продолжим, Алексей Николаевич, — проговорила со всей официальной ответственностью.

— А здесь жрать дают, Варвара Павловна, — решил сбить торжественность момента.

— Кто не работает, тот не ест, — оригинально ответила злодейка.

— Тогда кролик сдох. Без морковки, — развел руками. — Эксперимент закончился неудачей.

— Прекрати, — поморщилась. — У нас мало времени.

— А куда все торопятся? Вот мне, например… — и замолчал.

На то была причина. Вирджиния невозмутимо раскрыла папочку и я увидел рисунок. Он был мне знаком. На этом рисунке гуляла кошка сама по себе, зеленела летняя лужайка, кособочился дом с трубой, на гамаке качался белый медведь, превратившийся в бурого… и ещё был легкий образ девочки по имени Юлия.

— Думаю это тебе поможет, дружок… с памятью, — оскалилась. — Как видишь, мы быстро исправляем свои ошибки.

— Где Ю? — спросил и не узнал своего голоса.

— Спокойно, Чеченец. Ничего страшного не происходит. Пока. Девочка в детском садике, ест перловку.

— Я тебя убью.

— Все это пустое, Алешенька, — отмахнулась, — эмоции. Научись себя сдерживать и тоже будешь есть перловку. С морковкой.

— Что надо?

— Тебе рисунок, а нам — дискетку, — закурила, смотрела сквозь дымовую вуаль. — По-моему, обмен выгоден для всех. Если неправа, поправь.

— Я с удовольствием поправлю ленточку венка на твоей могиле, сука, проговорил не без некоторой патетики. От растерянности. И сдерживался, как меня тому учили.

— Ну, это мы ещё посмотрит, кто у кого, что будет поправлять, захихикала.

Веселилась, и я её прекрасно понимал, приятно распластать на прозекторском столе чужую душу и препарировать её как тихое и холодное тело. Да, ей удалось то, что никогда бы не случилось у головорезов, костоломов и трупоукладчиков. Вместе взятых.

Она вновь запустила руку в мой «комод», пошарила там своими тонкими интеллигентными пальчиками вурдалака и нашла самую потайную вещичку. За обладание которой я…

Почувствовал смертельную усталость. Никогда не подозревал, что человек может так устать. Вот и все! Партия закончена. Пешке так и не удался ферзевый гамбит. Жаль. Невозможно играть на поле, где все клетки выкрашены в бледные цвета бесславия и национального позора.

— А какие у меня гарантии? — не сдавал партию.

— А в чем дело? — удивилась. — Ты нам не веришь? Вот, пожалуйста, рисунок, — придвинула лист ватмана ко мне. — Ты талантливый мальчик. Помнишь, ты нарисовал под стожком двух человечков?

— Мне бы и не помнить. И что?

— Талантливый человечек он во всем талантлив, — рассмеялась. Особливо, в койке.

— Ты много говоришь, — и взял в руки рисунок. — И не о том. Где гарантия, что вы получите дискетку, а я не пулю?

— Гарантий никаких, Чеченец. Сам знаешь, кто их только дает.

— Кто?

— Похоронное бюро «Светлый путь» — и рассмеялась своей, как ей казалось, удачной шутке. У неё был странный смех, так, по всей вероятности, глумятся гамадрилы в далеких амазонских лесах над незадачливым путешественником.

На заснеженные поля находили фиолетовые сумерки. Буржуазный «бьюик» уверенно тянул по скоростной трассе. За рулем находился Арсений, рядом с ним курила Вирджиния, а я был зажат на заднем сидении двумя костоломами, любителями анекдотов и антрекотов.

Я сперва подивился малочисленности нашей группы, да решил: мои противники уверены, что партия закончилась, можно снова смешать фигурки и бросить их в стол.

Когда согласился на обмен, Варвара Павловна тут же спросила: где дискетка? На что я ответил: мое единственное условие, передам её из рук в руки.