Тарантул

Когда отец прознал о сумме, запакованной в таком фамильярном виде, ему сделалось дурно — побагровел, принялся задыхаться и едва не лишился чувств. Я уж был не рад своему столь неосторожному жесту. К счастью, вернулась женщина Маша. И все проблемы мгновенно были сняты. Приятно иметь дело с людьми, обладающими природным бесстрашием, оптимизмом и верой в чудо.

— Маша, как можно? — хватался за голову батя. — Это сумасшедшие деньги. Что с ними делать?

— Будем жить, — спокойно улыбалась женщина. — И купим для Юленьки гамак, как сказал Алеша, а к нему маленький летний домик…

— Ничего не понимаю, — всплескивал руками отец, сдаваясь. — Алексей, надеюсь, это честные деньги?

— Честнее не бывает, батя. Это моя рождественская премия, — прощался я. — Спи спокойно и смотри цветные сны.

— Все будет хорошо, Алеша, — сказала женщина Маша. — Спасибо. Приезжай еще.

— Это как получится, — был у двери. — А Ю привет!

— Кому? — не поняли меня.

…Все-таки мы живем. Несмотря ни на что. Несмотря на то, что так жить нельзя. И все равно живем.

Чмокающе-чавкающие из кремлевского корыта уроды пытаются всех нас превратить в фекалии для своего капиталистического светлого завтра. В рабсилу на банановых плантациях среднерусской полосы. В нацию вырожденцев и приспособленцев.

Что на это можно сказать? Только одно: ничего у вас, выблядков, не высадится; не таких выродков недочеловеческих народ пережевывал, выхаркивая поносную слизь через свой работящий и выносливый зад.

Вы, ублюдки, живете одним прожорливым днем, не понимая, что скоро захлебнетесь в собственной блевотине, либо подохните от запора прямой кишки.

Помню, в другой счастливой жизни, когда мы все были живы, я и Серов убежали от его невесты, лучшей шлюшки Московской области; убежали к девочке по имени Антонио и упились шампанского. И так, что мне, атеисту, полночи пришлось молиться над унитазом. Сквозь желудочную муку и слезы я видел сапфировый свод, морскую заводь, горные хребты, бесконечность пустынь, и все это было загажено моим непереваренным дерьмом.

Бог мой, думал я с ленивой обреченностью, а если там, внизу, в этом микроцефальном миру, есть жизнь, прекрасная и удивительная, и я на эту идеалистическую, романтическую…

Бог мой, думал я с бездушным недоумением, а не вырвало ли какого-нибудь ВСЕВЫШНЕГО на мою несчастную, замаркированную идиотами и дураками, замордованную косноязычными вождями, непонятную другими народами страну?..

Тогда на этот вопрос не знал ответа. Теперь знаю: нас хотят заставить жить в блевотной жиже, организованной мелиораторами от власти. Ху…шки вам, кремлевские мечтатели, ничего у вас не выйдет; пережуют и ваши откормленные элитные косточки.

Даже мертвые восстают для борьбы с вами, сучье племя.

Ю вернулась, пусть в другом образе, но вернулась, моя сестричка. И она мне будет помогать, Ю. И ничто меня не остановит. Смерть? Заблуждаетесь, суки, дважды умереть нельзя. А один раз за Родину сам Бог велел.

Когда в морозной стыни начали проявляться очертания ветровских новостроек, я набрал номер телефона, нацарапанный неверной рукой «вора в законе». Трубку подняли сразу — и я услышал деликатный голосок, корректно вопросивший: да, вас слушают?

— Хозяина, — хекнул я.

— Как вас, извините, представить?

— Чеченец.

— Чеченец? — удивился воспитанник Оксфорда, прибывший в нашу дыру для практической стажировки. — Пожалуйста, одну минуточку.

Я пожал плечами: черт знает что! Готовишься к матерщине и проклятиям, к мордобитию и потокам крови, а натыкаешься на педерастический говорок.

— Да, Чеченец? — прозвучал более мужской и энергичный голос.

— Хозяин?

— Нет, я его пресс-секретарь, называйте меня Ароном Ароновичем.

— И фамилия Аронов?

— Мы с вами знакомы? — удивился ААА.

— Слушай ты, Ароныч в кубе, — потерял терпение. — Мне нужен Хозяин. Скажи от Шмарко, с очень плохими новостями; ты меня понял?..

— А он вас ждет, — ровным голосом произнес мой собеседник, словно получил от меня медаль за спасение утопающих на пожаре. — Милости просим, Алексей Николаевич. — И назвал адрес в дачной местности. — Если желаете, мы вас встретим.

— Спасибо, Ароныч. Чем? Свинцовыми чебуреками?

— За кого нас принимаете? — искренне обиделся высококультурный пресс-секретарь.

Нет, я засмущался от такого цивилизованного обхождения. Образ врага размывался и был не понятен. В этом смысле общество спасения отчизны «Красная стрела» отличалось в лучшую сторону со своими звериными клетками, где на крюках обвисали кусками мяса их жертвы.

Родной городок остался в призрачной далекой сторонке от курса моего космического отсека. Я проверил боеспособность автомата и пистолета. На всякий случай, понимая, что они слабы для душевной беседы с призраками. Нет, фантомы начинают обретать голос, а там смотришь и приоткроют лицо. Следовательно, охота за ними заканчивается, и что дальше?…

Хотелось бы знать, прежде чем меня отправят на небесные поля в качестве навоза. Что за пессимизм, понимаешь? Во мне нуждаются, как это не смешно звучит. И нуждается никто не будь, а Хозяин. Интересно, кто у нас страшный и ужасный Бурмурляляй областных лесов, полей и рек?