Тарантул

Они пошли в конец подвала и сразу обнаружили большой ящик с самыми обыкновенными противогазами, какие носили почти все ленинградцы.

- Вот тебе и на! - разочарованно протянул Стёпа.

- На что ему противогазы? Краденые они, что ли? А много их тут? Давай сосчитаем.

- Зачем?

- Ну, если мы начали записывать каждый шаг, то уж здесь-то и подавно нужно все обследовать и знать. Посмотрим, нет ли чего внизу.

Ребята принялись осторожно выкладывать противогазы, но ничего другого в ящике не нашли.

- Двадцать пять штук, - сказал Стёпа, когда последний противогаз уложили обратно в ящик.

- Давай ещё поищем. Неужели он только за противогазом приходил?

- А он с противогазом отсюда ушёл?

- Не знаю. Не видно было.

- Я тоже не заметил.

Ребята обошли весь подвал вдоль стен, тщательно осмотрели закоулки, но интересного ничего не нашли.

Луч фонарика стал тускнеть.

- Батарея садится, - с тревогой сказал Стёпа. - Пока не поздно, давай выход искать. - Ты видел с улицы окна в подвал?

- Видел. Они чем-то завалены… Потуши пока, пускай отдохнёт.

- Дело дрянь получается, - сказал Вася и потушил фонарь.

Ребята остались в полной темноте.

10. На квартире у старушки

Когда Миша исчез, Сысоев со старушкой выбрались из толпы и пошли по улице Восстания к Невскому проспекту.

- Вы давно из деревни? - неожиданно спросила она.

- А как вы догадались, что я из деревни? - удивился Сысоев.

- Так мне кажется. Улыбка у вас такая открытая, просторная. Такая улыбка бывает у тех, кто на природе вырос.

- Удивительно точно вы сказали, мамаша. Из деревни я давно уехал, но я все время работаю на природе. Я моряк.

Разговаривая, они незаметно пришли к дому. Поднявшись на второй этаж, старушка открыла ключом дверь, и они вошли в квартиру.

- Проходите, пожалуйста, в комнату. Я сейчас вам все покажу.

Они прошли в большую комнату. Все окна, кроме одного, были забиты фанерой, у печки пристроена «буржуйка», около неё столик, на котором стояла посуда. Стены и потолок почернели от дыма и копоти. Словом, это была обычная для блокадного быта комната ленинградца, прожившего в ней прошедшую зиму.

Сысоев обратил внимание на висевший в углу патронташ и охотничью сумку.

- Кто-то у вас охотой занимался?

- Сын. Ружьё пришлось сдать, а все остальное храню. Да вы садитесь, пожалуйста.

Машинист сел на кресло против большой незаконченной картины. На ней был изображён старик, склонившийся над книжкой, а рядом стояла маленькая девочка.

- Малый старого обучает, - заметил Сысоев.

- Что вы сказали? - переспросила старушка.

- Я говорю, что внучка деда грамоте учит.

- Совершенно верно. Это как раз моя внучка. А картину писал мой младший сын. Так и не закончил.

- Значит, старичок ваш муж?

- Ну, что вы… Это натурщик.

- А как же вы сказали, что это внучка?

- Ну что ж. Галочка позировала ему сама, а старика он писал с натурщика, Старушка открыла шкаф и начала доставать всевозможные детские вещи. Тут были платья, пальто, капор, чулки, туфли, валеночки и даже меховая шубка. Сысоев машинально смотрел на вещи, думая совершенно о другом.

Давно ли в этой квартире жила дружная семья, звенел детский смех… и вот сейчас все сломали фашисты.

- Как вы только справляетесь? Дровишки ведь надо, воду…

- А я на учёте, товарищ. Сын у меня работал на заводе инженером. Комсомольцы этого района организовали бытовую бригаду и все время помогаю г семьям фронтовиков. Чудесная молодёжь! Без них я бы погибла. И дров мне привозят, и окна вот заделали, - объяснила старушка.

- Значит, сын у вас и художник и инженер?

- У меня пять сыновей, товарищ, - с гордостью сказала она.

- А где они живут?

- Всех родине отдала. Трое убиты, а старший и младший воюют. Один лётчиком, а другой танкистом. Ради них и живу. Хочется дождаться победы. Если бы вы знали, с каким нетерпением я жду, когда этих наших мучителей разобьют! Я бы сама пошла на фронт, чтобы плюнуть в их поганую физиономию.

- Ничего, мамаша, справимся и без вас.

- Справимся. Конечно, справимся, - убеждённо сказала старушка. - Силы России никем не измерены и не могут быть измерены. Они безграничны. Если бы враги не напали на нас так коварно, все бы иначе было. Я задерживаю вас, извините, - вдруг спохватилась она.

- Вы хорошие слова говорите, мамаша. Я головой тоже так понимаю, только на словах выразить стесняюсь. Пять сыновей!.. Легко сказать…

- Если бы ещё пять было, всех бы на борьбу послала, - твёрдо сказала старушка.

- В деревне у нас тоже такие есть. По одиннадцать имеют. И все, с родителем в голове пошли.

Минут пять молчали, думая каждый о своём.

- Много слез и крови пролито, - сказал Сысоев.

- Нет. Слезы потом, когда войну кончим. А сейчас слезы в сердце камнем застыли.

- Тоже справедливо. А между прочим, чего я сижу, вас от дела отрываю! Вот, пожалуйста… - Сысоев встал и вытряхнул из обоих противогазов рыбу на стол. Старушка всплеснула руками:

- Куда мне столько?

- Ничего. Посолите и кушайте на здоровье. Лососина свежая, вчера поймали.

- Да как же я с вами рассчитаюсь?