Тарантул

- Хорошо, - опустив глаза, тихо сказала девочка. Теперь ей стало стыдно за придуманную с Мишей ложь. Но ведь если они сознаются и скажут правду, Иван Васильевич отправит их по домам и поручит это дело кому-нибудь другому. «Нет. Пускай уж лучше думают, что это была игра в прятки».

- Мальцев приедет двадцатого или двадцать первого, - сказал Иван Васильевич. - Если будет можно, мы заранее предупредим вас, но надо быть наготове. У вас еще есть время… Привыкайте, практикуйтесь.

- Мы до сих пор срываемся, Иван Васильевич, - сознался Миша. - Нет-нет да и скажем… Она меня Мишей назовет, а я ее - Леной.

- Вот-вот. Это все имеет большое значение… И пусть шкаф напоминает вам об ошибке. Если задумаете что-нибудь сделать, сначала посмотрите на шкаф, - с улыбкой закончил Иван Васильевич.

16. В аптеке

Десятого ноября в аптеку на Невском проспекте медленно вошла молодая, невысокого роста женщина. Тонкая шея не соответствовала размерам пышного воротника, а из рукавов, обшитых мехом, высовывались сухие бледные руки. Но на лице женщины сияла улыбка, и живые, с веселым блеском глаза говорили, что первое впечатление обманчиво и что, несмотря на такое похудание, она вполне здорова.

- Здравствуйте! Я направлена к вам на работу, - приветливо сказала она рецептару, полной женщине в белом халате, вытаскивая из кармана сложенную вчетверо бумажку. - Вот направление.

- Вы фармацевт?

- Нет. Я кассирша.

Рецептар недоверчиво осмотрела пришедшую с ног до головы, прочитала бумажку и пожала плечами.

- Подождите. Я передам управляющей. Управляющая аптекой, немолодая энергичная брюнетка с ярко накрашенными губами, сидела в своем кабинете за составлением какого-то отчета.

- Евгения Васильевна, вот… Новая кассирша пришла, - сказала рецептар, передавая бумажку. - Дистрофик. В чем только душа держится..

Пока Евгения Васильевна читала направление, в кабинет вошел Шарковский, работающий в аптеке много лет дефектаром.

- Ну что ж, будем нормально работать. В две смены, - проговорила Евгения Васильевна, пододвигая к себе телефон. - Сейчас я выясню.

- Людей надо брать не с улицы, - заметил Шарковский. - Принять на работу просто, а вот как потом избавляться?

Управляющая давно привыкла и не придавала особого значения стариковскому ворчанью. Набрав номер Аптекоуправления, она попросила к телефону начальника отдела кадров.

- Сергей Семеныч! В чем дело? Вы мне прислали кассиршу?

- Да, да. Прекрасный работник, со стажем, фронтовик.

- Мы же условились о фармацевтах.

- Будут и фармацевты Закроем аптеку имени Урицкого и перебросим к вам работников.

- Вместе с планом?

- А при чем тут план?

- В этом году плана мы не выполним. Кто будет отвечать?

- Евгения Васильевна… Вы же знаете мою точку зрения. Если вы не выполните план, в этом нет ничего плохого. Люди мало болеют, не покупают лекарств…

- Вам это говорить просто… Вы философ. А мне планом все время глаза колют. До конца года полтора месяца. В Ленинграде нет эпидемий, а я виновата, что не выполняется план У меня все на дефекте: парфюмерия, витамины, патентика…

- Дадим. Все дадим! Вчера об этом был разговор на совещании.

- Ну, хорошо. Но пожалуйста, не забывайте, что у меня нет второго дефектара. Роману Борисовичу трудно.

- Всем трудно, Евгения Васильевна.

- Да, но у него все-таки возраст… Рецептар с усмешкой покосилась на Шарковского и нагнулась к управляющей.

- Роман Борисович на возраст не жалуется, Евгения Васильевна, - тихо сказала она. - Он жалуется на время…

Новую кассиршу звали Валей Калмыковой. Несмотря на свой, как говорила рецептар, «дистрофический вид» и молодые годы, она оказалась опытным, исполнительным работником и хорошим, жизнерадостным человеком. Не прошло и недели, как Валя завоевала любовь и уважение всего маленького коллектива аптеки. А уважать ее было за что. С первых дней войны она ушла на фронт с народным ополчением, получила серьезное ранение под Пулковом и всю страшную зиму боролась со смертью в госпитале. Выжила, поправилась и снова вернулась па фронт. Второе ранение было хотя и менее опасно для жизни, но лишило ее возможности нормально ходить. И вот она на «гражданке».

- Мало прожито, а много пережито, - говорила со вздохом пожилая санитарка Аннушка, слушая рассказ о каком-нибудь случае из фронтовых воспоминаний.

Валя любила рассказывать. Она приходила на работу задолго до начала своей смены и сидела в ассистентской или в небольшой теплой комнатке рядом с кухней, где собирались все свободные от работы сотрудники, а иногда оставалась ночевать в аптеке, потому что ей незачем было торопиться домой. Вся семья Вали - мать, отец, два младших брата - эвакуирована вместе с заводом на Урал.

- Милый мой «дистрофик»! Знаете что? Пойдемте-ка сегодня ко мне, - пригласила ее уже на третий день работы рецептар. - Нет, верно! Муж мой очень хотел с вами познакомиться. Он ужасно любит слушать всякие истории про войну. Поужинаем, поболтаем, а утром вместе на работу.