Тарантул

На подступах к Ленинграду шли напряженные, кровопролитные бои. Атаки следовали одна за другой. Танки прорывались на окраины, и каждый раз, по расчетам немецких штабов, Ленинград должен был пасть. Уже назначен был день и час парада «непобедимой» германской армии на исторической площади города у Зимнего дворца… Но защитники Ленинграда решили иначе, и парад пришлось отложить.

В эти дни в Ленинграде об отдыхе думать было некогда.

Майор государственной безопасности, вернувшись с улицы Воскова, наскоро выпил стакан крепкого кофе, чтобы прогнать туман, стоявший перед глазами от переутомления, и вызвал Воронова на допрос.

Бессонные ночи давали себя знать. Как только он садился на стул, мысли начинали расплываться, таять и во всем теле появлялась слабость. Майор встряхивал головой, усилием воли «приводил себя в порядок», закуривал папиросу и снова углублялся в бумаги. Нельзя было дать опомниться диверсантам. Искать… Искать…

Разматывать клубок как можно скорее.

Наглое, вызывающее презрение, с которым Воронов держался у себя дома, после того как были найдены его сокровища, теперь сменилось трусливой предупредительностью. На предложение майора сесть он поспешно опустился на кончик стула и замер в ожидании. Вся его фигура выражала смирение, покорность и преданную готовность.

«Эти люди в такие минуты начинают говорить с приставкой «с"», – подумал майор.

– Ваша фамилия? – задал он обычный вопрос.

– Чего-с? – переспросил арестованный. Майор улыбнулся. Догадка его подтвердилась. Когда были заданы и записаны анкетные вопросы, майор отложил в сторону перо, откинулся на спинку стула и закурил.

Теперь начиналось самое трудное – узнать правду.

– Вы, конечно, догадываетесь о причинах вашего ареста?

– Совершенно верно-с. Я думаю, что мои сбережения… – немедленно ответил Воронов, но майор его перебил:

– Ваши сбережения меня интересуют в той мере, в какой они связаны с вашей деятельностью.

– Какой деятельностью?

– А вы разве не понимаете?

Арестованный подумал и, не опуская глаз, горячо заговорил:

– Нет. Если вы говорите о моей служебной деятельности, – я весь тут… как на ладошке. Кроме благодарностей, за мной ничего… Я был на лучшем счету. Спросите в правлении, спросите кого угодно.

Воронов долго говорил о своих убеждениях, о безупречной работе, о безграничной любви к родине.

– Я верю вам, – спокойно и почти ласково сказал майор, когда арестованный кончил. – Я верю вам, но ведь это, к сожалению, слова. В моем распоряжении имеются факты, которые говорят совершенно другое. Может быть, мы перейдем ближе к делу?

– Не знаю, о каких делах вы говорите.

– А вы подумайте. Я вас не тороплю. Вы человек взрослый и знаете, где находитесь.

– Нет. Вы мне не верите, – горько сказал Воронов после минуты раздумья.

– Почему вы так решили?

– Да так, по всему видно.

– Вы мне столько говорили о своих убеждениях, о своей замечательной работе, о том, как вы любите свою родину… Вы меня очень убедили, и я вполне вам поверил. Здесь, очевидно, какая-то ошибка. Если бы от меня зависело, я бы вас освободил немедленно. Вы не огорчайтесь. Мы быстро исправим эту ошибку. Может быть, это клевета чья-нибудь? Завистников много. Одним словом, считайте, что все это пустяки, недоразумение.

Арестованный взглянул на майора, и в его глазах блеснул огонек.

– Я вижу, вы меня за дурака считаете.

– Как и вы меня.

После этой реплики майору стало ясно, что представление комедии окончено. Начинается второй этап допроса, более сложный.

– Итак… Что вы мне еще скажете, гражданин Воронов?

– Я не знаю, что вам надо от меня.

– Меня интересует ваша деятельность, особенно за последний месяц.

– Какая там деятельность! Я все время в саду, около Госнардома, землю копал. Блиндажи строили.

– А еще?

– Все. Вы меня посадили, – значит, сами должны знать, за что посадили.

– Опять начинаем в дурачки играть?

– Вам хорошо на том стуле рассуждать.

– А вы хотели со мной местами поменяться? Нет, этот вариант, пожалуй, не выйдет.

– Как знать, – не выдержал арестованный, но сейчас же спохватился и поправился: – «От сумы да от тюрьмы не отказывайся», как пословица говорит.

– Да, да… Вот мы и начинаем понимать друг друга…

В это время зазвонил телефон. Майор снял трубку и услышал голос одного из помощников.

– Товарищ майор, вас вызывает Бураков.

– Где он?

– Где-то за городом.

– Может он позвонить сюда?

– Да.

– Сообщите ему мой номер.

Майор жестом предложил арестованному выйти из комнаты следствия.

– Отдохните здесь и подумайте немного, а то вы не совсем верно расцениваете свои возможности, – с улыбкой сказал он, указав на стул в коридоре.

Вернувшись в комнату, майор развернул газету в ожидании звонка, но читать не мог. Слишком были взвинчены нервы. Через пять минут зазвонил звонок и в трубке послышался знакомый голос Буракова.

– Алло! Это я, Костя говорит.

– Слушаю. Как дела?

– Дела? Слава богу – не дай бог… – весело сказал

Бураков, и майор понял, что тот конспирирует разговор. – Я далеко уехал. У самых Коломяг с нашим приятелем простился. На улице чертовски холодно.

– С каким приятелем?

– Да вот инвалид. Он – парень деловой, что хочешь достанет.

– Так. Дальше.