Тарантул

Мальцев, как и Казанков, явился в аптеку к Шарковскому. Шарковский связан с рядом людей. Пока установлено, что двое из этих людей скрываются где-то на кладбище, остальные живут в разных местах города, Что же собой представляет Шарковский?.. Телефонный звонок прервал размышления.

— Товарищ подполковник, — услышал он голос одного из своих помощников. — Докладывает Маслюков. Я сейчас накрыл этого… прибалтийского барона с поличным… По радио корректировал огонь около Литейного моста.

— Сопротивлялся?

— Да нет… Не успел вытащить оружие.

— Вы откуда говорите?

— Из внутренней тюрьмы. Оформляю.

— Хорошо. Давайте на допрос. Я приду через десять минут.

Иван Васильевич повесил трубку, собрал разложенные бумаги, встал и прошелся несколько раз по кабинету. Через несколько минут предстояло встретиться с врагом, тоже имеющим какое-то отношение к Шарковскому. Со вчерашнего дня, с того момента, когда этот корректировщик покинул аптеку, Маслюков следил за ним. Как он будет себя вести и как строить допрос? Если Шарковский резидент, то задержанный мог выполнять только его поручения и не знать ни Казанкова, ни Мальцева…

Обстрел прекратился, но стекла окон дрожали от проходивших по Литейному проспекту танков. Снова зазвонил телефон.

— Я слушаю.

— Это кто говорит? — раздался женский голос, — Дядя Ваня?

— А-а… племянница моя. Алечка?

— Да. Я одна дома, — торопливо заговорила девочка. — Коля в училище, а Григорий Петрович ушел куда-то… Он сказал, что, может быть, сегодня не будет ночевать. Он к родственникам хотел поехать. Вы меня слушаете, дядя Ваня?

— Да, да.

— Я прибрала у него в комнате, и там лежат две пластинки… Патефонные пластинки. Коля говорил, что вам нужно позвонить, если что-нибудь случится.

— А где лежат эти пластинки?

— На столике.

— Хорошо. Спасибо, что позвонила. Больше ничего?

— Ничего.

— А как здоровье? Как ученье?

— Все нормально.

— Тем лучше, Алечка. Я сейчас немного занят. Часа через полтора поговорим еще раз.

* * *

Сергей Кузьмич Маслюков, как и Валя Калмыкова, пришел работать в контрразведку с фронта, оправившись после тяжелого ранения, и за короткий срок показал себя с самой лучшей стороны. Маслюков был молод, излишне горяч, но зато настойчив, смел и находчив. Притворяться, лгать, лукавить, выжидать, вести тонкий «дипломатичный» разговор он не умел и не мог. Но если требовалось упорно следить за врагом, собрать о нем сведения, захватить врасплох, — это Маслюков делал превосходно. И Иван Васильевич учитывал эти свойства, когда давал своим помощникам опасные задания.

Длинными коридорами прошел Иван Васильевич в конец здания и спустился вниз, в комнату следователей. Здесь его уже ждал Маслюков. На столе были разложены отобранные вещи: портативный радиопередатчик в портфеле, микрофон, пистолет, документы, портсигар, спички, перочинный нож, носовой платок, деньги, кольцо, карандаш, записная книжка и свежий, но сильно измятый номер газеты «Ленинградская правда».

— Вот. Все хозяйство, товарищ подполковник, — весело проговорил Маслюков, откозыряв своему начальнику.

— Отлично. Поздравляю, Сергей Кузьмич, — дружески протянув руку, сказал Иван Васильевич. — Сами обыскивали?

— Сам. Выпотрошил все до основания. Швы прощупал, подкладку распорол… Но кроме передатчика и оружия, ничего подозрительного не нашел. И паспорт настоящий.

— Как он себя вел?

— Пока машина не пришла, нервничал, по сторонам поглядывал. Ну, а здесь успокоился.

— Поглядывал, говорите? Помощи ждал?

— Не знаю.

— Говорили вы с ним о чем-нибудь?

— Нет.

— Расскажите подробней, как вам удалось установить его личность? — попросил Иван Васильевич, усаживаясь за стол.

Вытащив пачку папирос, он угостил лейтенанта и положил ее перед собой.

— Проводил я его от аптеки до дома, — начал Маслюков, — и как раз в это время во дворе находилась дворничиха. От нее я и узнал, что он тут живет, но давно ли, где работает, какая у него семья, ничего этого сказать она не могла, потому что поступила на место дворника в прошлом году… Но главное было сделано. Адрес установили. Потом я стал искать место, где лучше спрятаться для наблюдений, и встретился с пожилой женщиной-работницей. Познакомились, разговорились… Вы говорили, товарищ подполковник, что мы в своей работе всегда должны опираться на народ…

— Это не я говорил, а товарищ Дзержинский, — поправил Иван Васильевич.

— Совершенно верно. Одним словом, от нее я узнал, что тут имеется старичок, давно проживающий в этом доме. С дореволюционным стажем жилец. И как раз окна его квартиры напротив той, где прибалтийский барон. Ну я и рискнул. Отправился к нему. Чем черт не шутит!.. Хороший старикан оказался. Два сына на фронте, жена умерла с голоду в первую зиму, а он выжил… Ну, это долго рассказывать. Целая эпопея… Сначала старикан подозрительно настроился, косился, а потом, когда услышал пару фронтовых историй, размяк…

— Та-ак… — протянул Иван Васильевич, давая понять, что остальное он знает из донесения. — Значит, кроме барона в квартире живет старуха. Кто она такая, выяснили?

— Его тетка. Пенсионерка.

— Странно, что он вернулся и поселился в доме, где раньше его знали…