Тарантул

— А если он не приедет?

— Три дня приказано ждать по утрам.

— На чем должен приехать Мальцев? Тоже через залив?

— Нет. Точно я не знаю, но полагаю, что его сбросят на самолете.

— В каком месте?

— Не могу знать, но, наверно, не под Ленинградом. В Ленинград он должен приехать законно.

— Почему вы так думаете?

— Да видите ли… Как-то в прошлом году был у меня разговор с одним полицаем. Раньше, до суда, мы с ним вместе сидели в камере и познакомились. Говорили мы про партизан. Боялись, конечно… Нам от партизан доставалось крепко. Вот он мне и рассказал, что партизаны через линию фронта на самолетах получают боеприпасы… И людей им скидывают на парашютах. Потом и про фашистов рассказал. Немцы, говорит, тоже в советский тыл своих забрасывают. Пятую колонну. Говорил, что есть где-то такое место, куда по ночам самолеты с людьми летают, а назад пустыми возвращаются.

— А где это место?

— Этого он не знал. Ему, видите ли, пришлось некоторое время на аэродроме работать, так он приметил.

— Кто, кроме вас, должен быть еще заброшен в Ленинград?

— Должны приехать, но только после двадцатого, когда Григорий Петрович сигнал даст.

— Расскажите об этом точнее.

— Точнее не могу. Я только догадываюсь, потому что опрашивали многих, кто раньше в Ленинграде бывал. Ну они и проболтались в разговоре между собой. А вообще это все под секретом держат. У них просто. Чуть заподозрили, пуля в затылок — и весь разговор. Они с нашим братом не очень миндальничают.

— О чем вы говорили с Мальцевым?

— Знакомились. Он меня спрашивал про жизнь, про семью, про суд… Человек он серьезный и обстоятельный. Глаза острые… Кажется, всего насквозь видит.

— Он русский?

— Вот не могу сказать. Говорит чисто, не отличишь. Наверно, русский.

— Все, что вы говорите, — правда?

— Все правда. Какой мне смысл сейчас врать?

— Курите, не стесняйтесь, — предложил Иван Васильевич и прошелся по комнате. — Я верю вам, но, конечно, все, что вы сказали, придется проверить.

— Пожалуйста, проверяйте.

— Сколько денег вы получили?

— Тридцать тысяч.

— Они фальшивые?

— Кто их знает… Полагаю, что фальшивые. Уж очень все новые.

Вернулся Бураков и передал начальнику две фотографии. На одной из них Жора Брюнет был снят с отцом, на другой только отец, но в молодых годах, в студенческой форме. Ровно год пролежали фотографии в архиве советской разведки и вот пригодились.

Иван Васильевич передал фотографию арестованному.

— Этого человека вы не встречали там?

Нахмурив брови, Казанков уставился на карточку. Поднес ее к свету. Брови его удивленно поднялись.

— Так это же он… Григорий Петрович. Только помоложе. А мальчика не знаю.

— Вы уверены, что на фотографии снят Тарантул?

— Насчет Тарантула не уверен, потому что слышал случайно, а насчет Мальцева Григория Петровича уверен. Это он и есть.

Иван Васильевич взял фото и положил в папку.

— Что вам говорил Мальцев про Завьялова? Вспомните хорошенько.

Казанков подумал, потер рукой лоб.

— Ничего такого… Только чтобы письмо передать.

— Не говорил он вам, что это человек «свой», надежный… или что-нибудь в этом роде?

— Наоборот. Он сказал, чтобы я с Завьяловым вообще ни о чем не распространялся. Если дома его не застану, то это даже лучше. Если домработница есть или дети дома, то письмо отдать им, а самому лучше не показываться старику. Главное, нужно узнать, живет ли он на своей квартире или где в другом месте, и туда передать письмо.

Иван Васильевич посмотрел на часы и встал.

— Так. Я должен уйти. Завтра вызову еще раз. А сейчас допрос будет продолжать мой помощник. Начинайте сначала.

Он собрал записки, кивнул головой стенографистке и ушел в свой кабинет. Здесь он первым делом позвонил по телефону и доложил:

— Арестованный сознался и дал ценные показания. Мы опять встречаемся с Тарантулом… Да. Дело с аммиаком. Казанков узнал его на фотографии. Завтра утром собираюсь к Завьялову, а уж потом разрешите доложить подробно план… Нет. Думаю, что Завьялов ни при чем… Выводов еще никаких.

4. Начальник объекта

В утренние часы, когда рассвет еще только приближался, Ленинград был оживленнее и люднее, чем во все остальные часы дня. Люди торопились на работу. Трамвайные остановки перенесены. Гитлеровцы пристрелялись к ним и часто начинали свои бессмысленные обстрелы в эти часы.

— Живешь, а смерть за тобой по пятам ходит, — пробормотала какая-то женщина на остановке, прислушиваясь к далекой артиллерийской канонаде.

Недалеко раздался звонок, и трамвай вынырнул из темноты. Через единственное стекло около кондуктора, при свете синих лампочек, была видна внутренность вагона. Остальные окна забиты фанерой.

Иван Васильевич вошел в вагон. Он собрался ехать на завод, но по дороге передумал и решил сначала побывать на квартире у Завьялова, адрес которого стоял на конверте. «Может быть, застану дома», — подумал он. Кроме того, в голове созревал интересный план операции, и нужно было самому выяснить возможности его осуществления.