Тарантул

На этом полемика была прекращена: я, отправленный в город Пензу, остался при своем мнение, если воевать, то против всех и открытым фронтом, а господин Соловьев, энергично ушедший на город Херсон, считал, что необходима сложная и кропотливая деятельность потайных разведчиков в тылу врага.

- А кто у нас лазутчики? - поинтересовался я.

- Не скажу, - ответил Соловей-Разбойник.

- Ну и не надо, - обиделся я. - Султанчик, знаю.

- А ему я оторву. И не только язык.

- Не надо, - заступился. - Кто будет любить Анджелу?

- Уговорил, - добродушно хохотнул, однако посчитал нужным заметить. А бесполезные знания укорачивают жизнь, дружище. Без них спокойнее. Балдей пока, а родина-мать тебя никогда не забудет.

- Уже забыла, - буркнул я свое.

Конечно же, не послушал своего предусмотрительного товарища, отправившись в самостоятельное путешествие к столичному Киевскому вокзалу.

Такого варева из человеческих тел и страстей давненько не встречал: в осенней мглистой синеве на узенькой, необустроенной территории сбились горластые и гекающий негоцианты из братской Украины и культурный, обнищавший московские люд.

Продавали все: от пластов сала, покрытых бриллиантовой солью, до Т-80У на боевом ходу. Всюду шныряли подозрительные субъекты с ужимками макак. Скелет Юзика как-то не просматривался. Наконец один из субъектов, похожий на спившегося лягаша, спросил:

- Кого надо, командир?

- Юзика?

- Юзик укатил на юга. А чего надо?

- Травки?

- Какой? - привычно смотрел по сторонам, делая вид, что разговаривает не со мной, а столбом, заклеенным самоделковыми объявлениями.

- А какая есть?

- Все есть, - наконец взглянул на меня, как на картину импрессионистов в Эрмитаже. - А долляры?..

- Долляры тута, - уверенно похлопал по внутреннему карману.

- Отползем, - деловито кивнул в сторону бетонного забора, где скрывались пакгаузы.

Что мы и сделали, промесив грязь к дыре забора, нырнули туда; торгаш снова поинтересовался, чего желает душа клиента? Я пожал плечами - можно дешевенькой анашки, а лучше героинчика для скорейшего улета к звездным полусферам.

- Есть такой товар, - кивнул. - Сколько надо?

- А какие цены?

- Убойный, афганский. Одна граммулька - триста баксов.

- Ну, пятьдесят. Килограмм, - пошутил. - Грамм-грамм, дядя.

- Ооо, все равно круто, командир, - ухмыльнулся купец, вытягивая из кармана мобильный телефончик. - Васек, клиент! Давай сахарок. Полста. - И ко мне. - Монету покажи - пятнадцать тысяч баксов. Без них - счастья нету.

- Ну и цены у вас, суки, - улыбнулся, тыкая монокль ТТ в глаз спекулянта. - Васька сюда!

- Васек, хип-хоп! - промямлил.

Все мои действия были настолько безобразны и глупы, что только доброе отношение ко мне Творца нашего вырвало дуралея из капкана. Разумеется, существовала отлаженная до автоматизма система уличного наркобизнеса, стократно контролируемая боевым прикрытием.

Через мгновение после "хип-топ" со всех сторон замелькали агрессивные и наступательные тени.

Вот тебе, Леха, и хип-хоп, сказал себе и, саданув оппонента рукояткой ТТ, дернул под разгружаемые вагоны. И долго ещё скакал по рельсам и шпалам, пока с ветерком не примчал до родного Казанского. Там втиснулся в вечернюю притомленную электричку и всю дорогу слушал издевательский мотивчик колес: хип-хоп, хип-хоп, хип-хоп!

Этот незамысловатый мотивчик сбил с меня самоуверенность и спесь. Понял - в данном случае "хип-хоп" не проходит, о чем, кстати, и был предупрежден господином Соловьевым.

Необходимо было сделать паузу. Чем я и занялся, маясь от безделья и скуки.

Меня несколько раз вызывал новый дознаватель со смешной фамилией Лялькин. У него было такое измученное выражение лица, словно ему сделали аборт. Без наркоза. Он маялся желудком и все время глотал таблетки. Боль его интересовала куда больше, чем факт гибели коллеги Ермакова.

И я не удивился, когда узнал, что дело закрыли, посчитав, что это, видимо, сам следователь произвел себе столь удачное харакири по причине общей утомленности организма.

Общак ТОО "Лакомки" и бара "Марс" за такое справедливое заключение приплатил десять тысяч $, что привело все заинтересованные стороны к обоюдному примирению и согласию.

Укрываемый первым снегом, милый городок жил размеренной и трудовой деятельностью, подспудно готовясь к очередному Новому году. Скоро в морозном воздухе пахнет лесными елочками, марокканскими мандаринами, серебряным дождиком, ватными Дедом-морозом и Снегурочкой, близким и неуловимым счастьем, детскими криками, искрами бенгальских огней, так похожих на искры электросварки...

Где-то там, за горными хребтами, продолжалась кровавая бойня, и молодые полки уходили в небесные поля вечности, а мы жили суетливыми днями и с нетерпением ждали Нового года.

Однажды мама спросила меня по телефону, где я собираюсь встречать праздник?

- Какой праздник? - удивился.

- Алеша, Новый год на носу.

- И что?

- Я хотела, чтобы мы встретили этот семейный праздник вместе.

- Я и ты?

- И Павел Олегович.

- А это кто? - снова удивился.