Танцы на минном поле

Майор Курицын всю жизнь страдал из-за своей фамилии. Временами, наедине с самим собой он признавался себе, что и в органы-то пошел для того, чтобы придать себе веса. Но, видимо, начальство тоже не особо жаловало офицера с несерьезной фамилией, потому как в майорах он уже сидел лет десять, и вторая звезда на погоны не просматривалась даже в телескоп. Впрочем, и шпионов майор Курицын видел только в кино. И вот — на тебе! Громом среди зимнего неба рухнула на мирный Ржев суровая директива из центра: “Разыскать и опросить всех, кто был связан с бывшим генералом Лаврентьевым и его семьей. Срочно! Необходимо вчера”.

“Такие-то дела”, — вздохнул майор Курицын, вспоминая, как любил говорить в годы его срочной службы ротный старшина: ”Невыполнимость поставленной задачи не является веским основанием для ее невыполнения!”

Генерала Лаврентьева он знал давно, как и все в городе. В местном музее чекистской славы его фотографиям и личным вещам был отведен целый стенд. И вот, поди ж ты! Но, делать нечего, майор натянул кожаные перчатки и отправился искать и опрашивать.

Первой в списке возможных “контактов” генерала Лаврентьева была Зинаида Прохоровна Скобарь, подруга детства и, по совместительству, мать любимого зятя.

— Ничего не могу сказать, — покачала головой Зинаида Прохоровна, наливая чаю бывшему своему ученику, а ныне матерому контрразведчику. — Как в Батуми уехали, ни слуху, ни духу. Первую пару месяцев еще звонили, потом, бах! Как отрезало. Новогоднюю открытку туда посылала, вернулась с припиской “адресат выбыл”. Я удивилась — как это, — выбыл? Бросилась к Аллочке Горшевой, она, кажется, в твоем классе училась. У ее мужа родственники там живут, они к ним летом ездили. Она в Батуми звонила, просила зайти, узнать. — И что же? — Да что? Оказалось, наши-то, квартиру сдали, а сами уехали в неизвестном направлении. — Учительница печально развела руками.

— И с той поры никаких известий? — Да как сказать, — Зинаида Прохоровна тяжело вздохнула, — уже потом мне ночью позвонил какой-то мужчина, назвался старым другом моего сына и сказал, что в Орле, на вокзале в камере хранения он оставляет посылку от Костика. Мол, сам хотел заехать, да не успевает. Назвал номер камеры, код и положил трубку.

— И что же? — Чуть привставая, спросил майор Курицын.

— Ну что, поехала в Орел, нашла камеру хранения. Действительно, в ячейке стояла спортивная сумка, а в ней деньги и документы на Батумскую квартиру, на меня переоформленные.

— Много денег?

— Двадцать пять тысяч долларов, — вздохнула бывшая учительница.

— Понятно. Может быть еще что?

— Да, как сказать, — Зинаида Прохоровна печально посмотрела на собеседника и начала мять платок, которым время от времени промокала влажные глаза. — Там была записка в плотном конверте, как сейчас помню: ”Мама, не беспокойся, у нас все в порядке. Когда будет возможность, вновь дадим о себе знать”.

— А нельзя ли посмотреть на эту записку? — Предчувствуя удачу, осведомился майор.

— В том-то и дело, что нет. Я конверт открыла, записку прочитала, а она вдруг, бах, и как будто обуглилась, в пепел развеялась.

— Ясно, — обескуражено произнес контрразведчик. — А-а-м, голос по телефону… Ничего такого?

— Да нет, — покачала головой б лижайшая родственница генерала. — Голос, как голос.

Информация, полученная от Зинаиды Прохоровны Скобарь, была самым ценным, что добыл в этот день майор Курицын. День был полон безрезультатного хождения и бесполезных разговоров. И вечером, когда контрразведчик возвращался домой, в глазах его мелькал блеск пяток стремительно улепетывавшей удачи.

Дома не сиделось, потому, как гнев начальства по поводу малой результативности работы виделся воочию и в лицах. Стоило же ему закрыть глаза, чей-то басовитый голос властно приказывал: “Гнать! Гнать его из органов! Ни хрена не может, только штаны просиживает!” Промаявшись таким образом около часа, майор Курицын поднялся с потертого дивана и начал одеваться.

— Ты куда? — Спросила его жена, выглядывая из кухни.

— К Сереге схожу, в шашки сыграем.

— К какому Сереге?! — Всплеснула руками супруга. — Ты на часы смотрел? Десятый час на дворе.

— Голову не морочь, — отмахнулся он, — детское время.

— Что ты какой-то сегодня, не собранный, — хмыкнул Серега, снимая разом с доски три шашки. — С женой поссорился, или на работе нелады?

— Да, как сказать, — отмахнулся майор. — Хлопоты бубновые.

— А, ну-ну, — покачал головой Серега, двигая вперед черную шашку. — Понятное дело — шпионы спать мешают.

— Ну, какого рожна ты еще достаешь! — возмутился майор.

— Да я что, — покачал головой друг детства, — я ж шучу. Ты ж знаешь, если у тебя какие проблемы, я ж всегда помочь готов. Хошь, прямо счас, вместе пойдем шпионов ловить?

— Да что ты все заладил — шпионов да шпионов? — Возмутился Курицын. — Здесь последнего шпиона до царя Панька поймали. — Он замолчал и задумчиво уставился на старого приятеля. — Слушай, это правда, что сын Кости Скобаря за твоей Ленкой ухаживал?

— Ну, ухаживал, — махнул рукой Серега. — Им тогда сколько, лет четырнадцать было. Так, дружили. Но не забывает, не забывает…