Танцующие в темноте

К счастью, в это время начался матч. Я включила телевизор, а потом компьютер. Я намеревалась закончить отчет, но мой мозг отказывался соревноваться со звуком телевизора и воплями Джеймса и Деклана в поддержку своей команды, перемежавшиеся стонами отчаяния, стоило Ньюкаслу приблизиться к воротам Ливерпуля. Я попыталась почитать, бросила это занятие и пошла в кухню, где занялась глажкой, надеясь, что в матче не будет назначено дополнительное время. Как только он закончится, я повезу Деклана домой. Было совершенно необходимо развести брата и приятеля, прежде чем на свет будет извлечена очередная порция грязного белья Камеронов.

К моему ужасу, Джеймс уже предложил Деклану подвезти его. Я подумала о сгоревшем автомобиле, брошенном перед домом моих родителей — может быть, Джеймс не заметит его в темноте, — о подростках, которые будут еще играть на улице и, возможно, не проявят чрезмерной доброжелательности к водителю «мазерати».

— Спасибо, сестренка. — Деклан легонько толкнул меня в плечо. — Это был потрясающий вечер.

— Нам надо повторить это мероприятие. Может быть, когда будет следующий матч, а? — Джеймс поцеловал меня в губы. — Я позвоню позже.

— О нет, не надо, — в отчаянии вскричала я, закрыв за ними дверь. Я сняла трубку с телефона, наполнила ванну водой и, отмокая в теплой, пахнущей ароматизаторами воде, прикончила вино. Перед моими глазами возникли события и люди сегодняшнего дня: Ноутоны и этот вонючий дом, Алисон, Деклан, Диана и ее отец, Джеймс.

Джеймс! Что еще расскажет ему Деклан? Не то чтобы я боялась, что он будет любить меня меньше, я беспокоилась только о том, что он — или кто-нибудь другой — узнает . И если дело дойдет до этого, ничто не будет иметь значения — ни дом в Киркби, ни наша нищета, ни опустившаяся мать, ни Алисон. Я хотела сохранить в тайне ужас своего детства: избиения, страх, унижение. Я чувствовала себя так, будто мое тело мне не принадлежит, будто кто угодно может им воспользоваться, если ему придет в голову такая блажь. Больше всего на свете я хотела забыть свое прошлое, чтобы меня больше не мучили кошмары по ночам. Я хотела забыть все, стать личностью, а не жертвой. Но этого не произойдет, потому что моя семья остается вечным напоминанием прошлого, ибо прошлое — это часть настоящего и, может быть, будущего. Единственный выход — уехать далеко-далеко и начать жизнь сначала. Но… хотя моя мать и доводила меня до зубовного скрежета, я самозабвенно любила ее. И не могла бросить.

Вода в ванной остыла. Я выбралась из нее, взяла полотенце и уже заканчивала вытираться, когда прозвенел дверной звонок.

— Черт! — Я с трудом надела купальный халат на еще влажное тело.

— Я пытался дозвониться по телефону из машины, — сказал Джеймс, непринужденно вваливаясь в квартиру, — но ты, похоже, вне досягаемости. — Тут он заметил снятую телефонную трубку. — Это случайно или нарочно?

— Нарочно, — раздраженно ответила я. — Мне нужно прийти в себя. Я хочу побыть одна. — Он попытался обнять меня, но я оттолкнула его. — Пожалуйста, Джеймс.

Он со вздохом растянулся на диване.

— Почему ты не рассказала мне обо всем раньше?

Сердце у меня остановилось.

— Что «все»?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Об Алисон и о том, что Деклан — голубой.

— Деклан не голубой! — выдохнула я.

— Это правда, Милли. Это видно невооруженным глазом.

— Чепуха, — неуверенно сказала я, вспоминая, как покраснел Деклан, когда Джеймс сделал ему комплимент. Потом я стала припоминать привычки и вкусы моего брата. Без сомнения, в нем было нечто женственное, но гомосексуализм?..

— Дорогая, я догадался сразу же.

Я покачала головой, мои мысли путались. Это было уже слишком, да еще после такого насыщенного дня.

— О чем вы с Декланом разговаривали, пока ехали в Киркби?

— В основном об автомобилях, немножко о футболе. А что?

— Просто так спросила.

— После того как я высадил его, я немножко покатал по кварталу каких-то мальчишек. Они были в восторге от «мазерати».

— Как мило с твоей стороны.

Я приготовила ему кофе, а потом настояла на том, чтобы он отправлялся домой. Перед тем как лечь спать, я приняла три таблетки аспирина. Но и после этого, в отличие от прошлой ночи, проведенной в квартире Фло, я смогла заснуть лишь пару часов спустя. Сон не принес мне облегчения, он был обрывочным, тяжелым, полным кошмаров.

Отца Дианы оставили на ночь в больнице. То, что он упал, не имело ничего общего с болезнью; всего лишь приступ головокружения. На следующее утро Диана сказала мне, что соседка вызвалась привезти его домой.

— Я полагаю, что ты считаешь меня чудовищем из-за того, что я не поехала сама, — продолжала она.

— Что за чепуха?

— Ну, просто я сама о себе так думаю. Папа крепится. Иногда мне хочется, чтобы он кричал или стонал от боли, и тогда я могла бы хоть пожаловаться. И не чувствовала бы себя такой скотиной. — Она сморщила нос. — Я совсем запуталась.

— Все мы такие, — фыркнула я.

Джеймсу я прямо сказала, что хочу побыть одна и что мне надо подумать. Если он снова явится без приглашения, я очень разозлюсь. Он смиренно согласился подождать до субботы.