Танцующие тени

— И еще, — добавил Баркер, заглядывая в свои бумаги, — не припомню, чтобы я давал разрешение прослушивать домашний телефон Ника Меррита.

— Вас в то время не было в офисе. Вы передали полномочия Дику, а он сказал, что согласен, если мы получим разрешение у судьи. Мы несколько месяцев добивались этого разрешения.

— Ясно: выжидали, пока меня не окажется на месте, — пробурчал Баркер.

— Нет, сэр, — возразил Нейт, в душе презирая себя за «сэра». — До вашего отъезда мы ничего не знали об этой женщине и тем более не подозревали, что она станет мишенью убийц. Ей была необходима защита, и прежде всего следовало установить, насколько она может доверять Мерриту.

— И что же, установили?

— Нет, — признался Нейт.

— Насколько я понял, стреляли именно в него. Если так, странно предполагать, что он в этом замешан

Нейт пожал плечами. У него такой уверенности не было. В конце концов, разве не лучший способ заслужить доверие сестры — получить пулю, предназначенную для нее?

— Черт побери, Маклин! Вы с Эвансом уже несколько лет топчетесь вокруг семьи Мерритта, а результатов — ноль! Ни арестов, ни признаний, ни улик… — Баркер устремил на Нейта раздраженный взгляд. — По-моему, для вас это дело превратилось в какое-то личное хобби. Но я с этим покончу! Развлекаться в рабочее время и на государственные деньги вы не будете! Займетесь чем-нибудь полезным. Сейчас идет расследование крупного мошенничества в сети городских домов престарелых, я сегодня же распоряжусь, чтобы вы с Эвансом взяли это дело на себя.

Нейт похолодел. Отстранить его от дела, перекинуть на какое-то, черт побери, мошенничество в доме престарелых! Именно теперь, когда семейка Мерритта готова пойти вразнос… и когда Саманте Кэрролл грозит смертельная опасность!

Нейт вдруг с изумлением понял, что второе соображение волнует его куда сильнее, чем первое.

— Что ж, не возражаю, — с напускной небрежностью ответил он. — Но прежде, чем взяться за новое дело, мне хотелось бы отдохнуть. Если помните, я несколько лет не брал отпуска.

Баркер нахмурился: в его глубоко посаженных глазах отразилось удивление, затем недоверие. Должно быть, он ожидал протестов и готовился насладиться своей властью.

— И сколько вам нужно? — проворчал он наконец.

— Если не ошибаюсь, я не был в отпуске четыре года. Значит, у меня есть два месяца. Хорошо, что все так сложилось: как-то неудобно уходить в отпуск, пока дело не закончено. — Помолчав, Нейт выложил свой козырь: — Думаю, Вудворд возражать не станет. — Вудвордом звали начальника отдела, все знали, что он терпеть не может, когда у сотрудников накапливаются отпуска.

— Собираетесь уйти на целых два месяца?

— Пока — на две недели, а там видно будет.

— И куда поедете?

— Еще не решил. Может быть, в горы. Куда-нибудь в глушь, где нет телефонов.

Помолчав, Баркер ворчливо приказал:

— Пригласите сюда Грея Эванса.

Сэм знала, что должна позвонить матери и сообщить о смерти Пола Мерритты, но все никак не могла решиться.

Разговора с матерью она страшилась. Не потому, что боялась огорчить ее этим известием, — она подозревала, что особенно горевать по первому мужу Пэтси не станет. Нет, ее пугали неминуемые расспросы о Нике. Пугали надежда и страх, звучащие в голосе матери всякий раз, когда она говорила о сыне.

Сэм снова переезжала — на этот раз к Нику, который, по-видимому, хотел спрятать ее от ФБР. У Саманты были свои мотивы: она хотела помочь брату — ему трудно пришлось бы одному с рукой на перевязи, а кроме того, ей хотелось поговорить с ним, побольше узнать о семье и, если удастся, все-таки уговорить его увидеться с матерью.

Партнер Ника довез их до дома — внушительного двухэтажного особняка у пристани. Ник неуклюже отпер дверь левой рукой и распахнул ее, приглашая Саманту войти.

Дом был богато обставлен, однако являл собой полную противоположность особняку Мерритты. Голые стены, окрашенные в приятный кремовый цвет, стильная и функциональная мебель, обтянутая кожей. Во всей обстановке чувствовался хороший вкус, неприязнь к показухе и еще… одиночество. То ли из-за безупречной, почти стерильной чистоты, то ли из-за отсутствия картин или фотографий на стенах, но у Саманты сложилось впечатление, что этот дом так и не стал для брата домом в самом глубоком смысле слова.

Ник тяжело опустился в кресло. Губы его были крепко сжаты, глаза покраснели, в каждом движении чувствовалась усталость. Саманта знала, что он отказался принимать болеутоляющие, выписанные врачом.

— Мне нужно позвонить маме, — сказала она. — Рассказать о смерти Пола Мерритты, предупредить, что о ней знает ФБР. Боюсь, что агенты попытаются ее разыскать.

На щеке его дернулся мускул.

— У тебя есть сотовый телефон?

— Уже нет. Сгорел в машине. Сегодня я собиралась купить новый.

— У меня есть запасной. Я им не пользовался, так что можешь не бояться прослушивания.

Заметив ее колебание, он добавил:

— Вижу, ты уже научилась никому не доверять. Молодец, правильно. Когда закончишь разговор, можешь стереть номер, а телефон, если хочешь, оставь себе. Я не собираюсь выяснять, где она. Мне это безразлично.