Танцующая при луне

Пробираясь к двери, она больно стукнулась ногой о кровать и ушибла колено о маленький столик. Последней каплей стал щелчок по носу, который она получила, слишком сильно рванув на себя дверь. С губ у Лиззи сорвалось проклятье, способное привести в неописуемый ужас ее благочестивого отца. Но вокруг не было никого, кто наставил бы ее на путь истинный, и Лиззи, окинув взглядом мрачный пустой коридор, выругалась еще раз — теперь уже более отчетливо.

Она знала, что ей следовало сделать. Закрыть Дверь, вернуться на ощупь к своей кровати, быстренько снять одежду и забраться под одеяло. Было настоящим безумием бродить здесь под покровом ночи, поскольку ничего, кроме не приятностей, ей это все равно не сулило. Достаточно вспомнить, что случилось с ней в тот раз, когда она, не устояв перед искушением, сбежала в лес.

Лиззи выбралась в темный коридор и направилась к комнате Джейн. Ей нужно было услышать человеческий голос, который напомнил бы о том, что кровожадных чудовищ не существует. А кроме нее и Джейн, в этом огромном пустом доме никого не было.

Дверь в комнату Джейн оказалась открыта. Огонь в камине пылал достаточно ярко, и Элизабет сразу увидела, что в кровати никого нет. Благовоспитанной Джейн Дарем не было среди ночи в ее спальне.

Спокойная и рассудительная Элизабет Пенсхерст немедленно ударилась в панику. Заметив стоявший у камина подсвечник, она схватила его и зажгла все свечи. Теперь, по крайней мере, она могла заняться поисками кузины.

Но Джейн нигде не было. Ни в маленькой гостиной, которую им кое-как удалось обогреть, ни в просторной кухне, слабо освещенной догорающими в очаге углями. Не было ее ни в одной из спален или гостиных. В доме царили пустота и уныние.

Элизабет, стараясь побороть страх и унять дрожь в руках, опустила подсвечник на стол На ум ей сразу пришли три молодые женщины, бесследно исчезнувшие за последние несколько месяцев, — одна из них лишь за пару дней до ее приезда. Следовательно, ей стоило поторопиться. Элизабет и помыслить не могла о том, чтобы как ни в чем не бывало вернуться к себе в постель. Джейн была особой рассудительной и практичной. Ни за что на свете не стала бы она разгуливать посреди ночи по окрестностям. Выходит, ее увели против воли.

Элизабет не медлила ни секунды. Она знала, что ей следует делать: пробраться сквозь населенный привидениями лес к развалинам аббатства и предупредить Габриэля о том, что сестра его исчезла.

Плотно закутавшись в теплую шаль, Лиззи напомнила себе о том, что не в первый раз она отправляется ночью в лес. Но раньше она не знала о пропавших женщинах и понятия не имела, насколько опасен сам Габриэль Дарем. Вдобавок ее не мучили смутные воспоминания о кровавых ночных сновидениях.

Но выбора не было. Лиззи понятия не имела, где в этом доме хранят фонари, и не собиралась тратить время на их поиски. Стоило ей распахнуть тяжелую входную дверь, и ветер тут же задул все свечи. Она поставила подсвечник на пол и шагнула за порог, бросив взгляд на тусклую желтоватую луну. По небу бежали облака, ветер раскачивал ветви деревьев, и по земле метались причудливые тени.

Еще мгновение, и Элизабет решительно зашагала вперед, готовая дать бой демонам, кровожадным чудовищам, похитителям девушек и самому опасному из существ — Габриэлю Дарему, лишь бы вернуть Джейн в целости и сохранности домой.

Глава 15

Арундел был просторной готической постройкой, способной посрамить Хернвуд-мейнор. В свое время он являлся частью обширных владений Хернвудского аббатства, однако позже был отобран у монахов и передан королем Генрихом VIII своему преданному слуге. Слугой этим оказался не кто иной, как бывший приор Хернвудского аббатства, приходившийся королю двоюродным братом. Получив поместье, монах не замедлил отказаться от своей должности. С тех пор Арундел безраздельно принадлежал семейству Монкриф, пока долги и отвратительная репутация не вынудили последнего его представителя уехать за границу. Управляющему поручено было сдавать поместье в аренду, чтобы уберечь его от окончательного разрушения.

Нынешними его жильцами как раз и были Чилтоны. Слухи про них ходили всякие, но хорошего говорилось мало. Лондонцы привезли с собой собственных слуг — весьма подозрительных, как утверждали местные жители, личностей. И теперь мнения расходились только в том, кто из новоприбывших был здесь более нежелателен — Чилтоны или Габриэль Дарем.

Впрочем, Габриэль не мог считаться новичком, и местным это было хорошо известно. В большинстве своем они приняли его достаточно хорошо, когда он только вернулся назад. Люди терпимо отнеслись к его образу жизни и с благодарностью приняли предложенную работу. Чилтоны — высокомерные, экстравагантные, живущие на широкую ногу — больше соответствовали их представлениям о знати, и к ним, кстати, поначалу тоже отнеслись хорошо.

Но затем поползли слухи о ночных всадниках, о мертвых животных и друидах, разгуливающих по лесу в белых одеяниях. Общественное мнение, конечно же, во всем обвинило Габриэля.