Танцующая при луне

Нет никакой необходимости копать как следует, Габриэль, — произнес Питер с ноткой предостережения в голосе.

Габриэль откинулся на спинку стула и вытянул вперед длинные ноги.

Нет более жалкого зрелища, чем влюбленный мужчина, — мягко заметил он, глядя на Питера.

Запомни, я не собираюсь навлекать неприятности на твою сестру. Кстати, тебе понравилось целоваться с мисс Пенсхерст?

С чего вдруг ты об этом заговорил? — спросил Габриэль.

Даже не знаю. Просто ты уже несколько месяцев не прикасался к бутылке, и даже чары леди Чилтон не способны были сбить тебя с пути истинного. А мисс Пенсхерст живет тут всего пару дней, и ты уже бродишь по окрестным лесам, напиваешься вдрызг и вообще ведешь себя совершенно немыслимым образом.

Я бродил по лесам вовсе не в поисках мисс Пенсхерст. Просто боялся, что Чилтоны опять устроят там свой маленький шабаш.

Тут ты был прав. Я, кстати, закопал тех животных. Других пока не видно, но кто может знать, что там у Чилтонов на уме? Леди Чилтон не из тех, кто готов удовольствоваться отказом.

Это верно. — Габриэль рассеянно смотрел на огонь. — Будь я человеком благородным и склонным к самопожертвованию, мог бы подыграть этим мерзавцам и возглавить их непотребную компанию. Не сомневаюсь, что мне без труда удалось бы отвлечь их от кровавых обрядов. По крайней мере, я мог бы настоять на том, чтобы они переключились на домашнюю скотину, которая и так обречена на убой. Но по какой-то причине мне претит связываться с этими людьми. Должно быть, становлюсь с возрастом слишком щепетильным.

Ты никогда не отличался особым благородством, — заметил Питер.

А в тебе, мой друг, этого проклятого благородства слишком много, из-за чего моя сестра вынуждена страдать.

Я не сделаю ничего, что заставило бы ее страдать, — мрачно бросил Питер.

Даже если будешь и впредь пренебрегать ею? — мягко заметил Габриэль.

Да заткнись ты!

Ты уже второй раз за эти сутки предлагаешь мне заткнуться. Неужели наша дружба, дорогой Питер, начала трещать по швам?

Питер встал и направился к двери.

Ты делаешь все, чтобы оттолкнуть от себя людей, Габриэль.

Обычно это не требует особых усилий. Ты оказался особенно упрям.

Просто я — глупец.

Но преданный. Я не заслуживаю такого друга, как ты, — пробормотал Габриэль, не отрывая взгляда от каменного пола.

Истинная правда. Подумай об этом, когда будешь оплакивать свои грехи.

Габриэль промолчал, хотя у него было искушение окликнуть Питера за мгновение до того, как тот захлопнул за собой дверь. Беда в том, что Питер знал его слишком хорошо. Габриэль предпочитал держать свои секреты при себе. Его забавлял тот образ, какой он представил на обозрение всему миру, — образ умного, циничного, замкнутого, но при этом весьма очаровательного джентльмена. Для окружающих он был человеком, который не дорожил абсолютно ничем, за исключением разве что своих занятий и собственного благополучия.

Однако Питер знал его слишком хорошо, чтобы попасться на эту удочку. Все его печальное детство Питер был для Габриэля скорее братом, нежели другом. То было единственное светлое пятно, озарившее эти долгие, мрачные годы.

Даремам и в голову не приходило выказать ему хоть капельку человеческого тепла и участия. Они обращались с ним как с богатым, но нежеланным гостем. Причину этого он понял много позже — когда ему исполнилось тринадцать и в поместье появилась Джейн.

Подобное отношение со стороны родителей Габриэль воспринимал со стоическим молчанием, однако все изменилось с приездом Джейн. Ей было тогда четыре года — тихое, робкое, испуганное дитя. Даремы даже не моргнув глазом объявили, что Джейн — их дочь и сестра Габриэля. И эти их уверения заставили мальчика обратить внимание на абсурдность собственной ситуации. Что бы они там ни говорили, Джейн не была их дочерью. Как и он, к счастью, не был их ребенком.

Они с Питером начали приглядывать за Джейн. Питер учил ее обращаться с лошадьми, а Габриэль знакомил с жизнью леса. Он же, к величайшему недовольству Джейн, наставлял ее в латыни, греческом и французском. С появлением в семье близнецов леди Джейн вовсе перестала обращать внимание на подкидышей. Никто даже не позаботился о том, чтобы обучить Джейн всему тому, что потребуется ей для достойного замужества.

Она не умела вести хозяйство, не разбиралась ни в моде, ни в музыке, ни в искусстве — хотя и любила их всей душой. Мать Питера, Элис, взяла Джейн под свое крыло и научила ее основам домоводства, хотя ее представления о рукоделии и кулинарии больше подходили жене фермера, а не леди.

Габриэль со вздохом откинулся на спинку стула. Питер, этот упрямый глупец, просто не понимал, как сильно была влюблена в него Джейн. Он намеревался до конца оставаться благородным, но его благородство не сулило им ничего, кроме боли. Лучшее, на что могла рассчитывать при таком раскладе Джейн, — на приличный брак с каким-нибудь скучным вдовцом Будущее не сулило ей ни страсти, ни любви, только боль и пустоту — разве что Питер догадался бы предложить ей руку.

Или Габриэль подтолкнул бы их в нужном направлении.