Показ слайдов, с которого началось совещание, действовал угнетающе. Фотограф мастерски запечатлел холодную, продуваемую со всех сторон местность, а снимки крупного плана Девственниц отличались импрессионистским подходом к ракурсам и перспективе. Слайды с жертвой заставили всех притихнуть, поэтому каждое шарканье ботинка по полу было слышно очень отчетливо. С жестокой очевидностью снимки продемонстрировали нелепую позу, в которой застыли конечности жертвы, отсутствие одежды на нижней половине тела, красное пятно на футболке. После такого реализма снимки из прозекторской давали пространство для фантазии. Как обычно, они казались далекими от реальной смерти, слишком клиническими и слишком пахли антисептиком, чтобы выглядеть человеческими.
Самым интересным результатом вскрытия был тот факт, что следов сексуального насилия на теле Дженни Уэстон не обнаружили. Так почему же тогда на жертве отсутствовали некоторые предметы одежды? Существовали две основные версии: или убийце помешали, или он таким образом хотел навести полицию на ложный след.
Теперь, когда снова включили свет, Тэлби был вынужден признать, что все, известное на данный момент относительно обстоятельств смерти Дженни Уэстон, заключалось лишь в самой ситуации, представшей им на Рингхэмской пустоши, и веренице ставящих в тупик находок, сделанных криминалистами.
– Эти кострища… сэр, они свежие? – поинтересовался голос из зала.
– Некоторые, без сомнения, довольно старые, – ответил Тэлби. – Не менее двух месяцев – остались с лета, в эту пору здесь самый большой наплыв людей. Но некоторые появились не так давно – даже сохранился пепел, а мы исходим из того, что первый же ливень его смыл бы. Смотрители этого участка Пик-парка сообщили, что на Рингхэмской пустоши туристы часто разбивают лагеря даже в сентябре и октябре. Иногда вплоть до середины зимы. Даже когда выпадет снег.
– У нас что, есть свой местный сэр Эдмунд Хиллари?[5]
Это Тодд Уининк не мог спокойно усидеть на месте. Он выглядел таким же помятым, как и остальные, может, даже больше других. Почти наверняка он выпил накануне вечером больше, чем под силу обычному человеку. Он испускал легкомыслие, как свежий сыр – аромат. Купер видел, как потеплели серые глаза Тэлби, когда тот, благодарный за поддержку, взглянул на Уининка.
– Разумеется, лагерь на пустоши – еще не повод для подозрения, что этот человек напал на нашу последнюю жертву или хотя бы является свидетелем нападения. Однако… – Тэлби прикрепил к большой пробковой доске фотографию. – По удачному стечению обстоятельств у нас есть еще вот это.
Фотография изображала кучку серого пепла с воткнутыми обгоревшими палочками. Пепел выглядел так, словно его специально разровняли, и совсем рядом с кострищем виднелся отпечаток части подошвы ботинка или туфли.
– Этот пепел появился несколько дней назад, – пояснил старший инспектор. – Но мы надеемся идентифицировать этот след. Отпечатался достаточно большой фрагмент подошвы.
– Но, сэр, почему вы считаете, что этот след оставлен в то время?
– Вот. – Тэлби указал на маленькое темное пятнышко на фотографии. – Это кровь жертвы. Самое главное, след сделан поверх кровяного пятна, пока кровь еще оставалась свежей.
Он удовлетворенно кивнул. Такой уликой, полученной в первые дни расследования, гордился бы любой. След от ботинка, который связывает его владельца с местом и временем преступления, – чего еще можно желать в начале расследования? Разве что заключения, ботинком какой фирмы оставлен след.
– Прочтите предварительный отчет о месте преступления, – сказал Тэлби.
Все снова зашуршали бумагами. Купер заглянул в свой экземпляр – отпечатанный на принтере список улик, найденных в районе Девственниц. Список был длинным и несколько путаным. Криминалисты взяли образцы растительности, включая вереск, папоротник и три вида других трав. Они взяли на анализ кору с берез там, где ее ободрали ножом или облили какой-то неизвестной жидкостью. Они притащили камни, половинки кирпичей, мешки с пеплом и золой, листы рифленого железа, маленькую металлическую решетку, похожую на каминную, обгорелую «Шеффилд стар», полдюжины страниц которой пошли на разведение костра, обертку от бандероли «Бритиш Мидленд Айруэйс», кучу алюминиевых колечек, несколько сигаретных пачек, пакет из-под чипсов и коллекцию использованных презервативов.
Экспертная команда охватила большое пространство – всю поляну между камнями, березы, росшие справа, и все пространство до ограждения на краю карьера. Скорее всего, криминалисты не обратили внимания на восточную часть местности, ту, где находился край плато. Купер вспомнил море папоротника – акры и акры сырых зарослей до самой Хаммондской Башни и за ее пределы, обтекавшие подножие Утеса, густые и почти непроходимые. Прямо за папоротником протянулась низкая проволочная изгородь на деревянных столбах, а дальше шел крутой обрыв. Отсюда любой предмет упал бы на деревья, росшие под острым углом тысячей футов ниже – на склоне, спускавшемся в долину.