Танцуя с девственницами

Но сегодня витрина Ларкина была абсолютно пуста. И с равным успехом можно было предположить, что здесь торгуют рамами для картин, как в соседнем магазине. Все магазины были убраны и перекрашены, и каменную брусчатку заменили на пешеходные дорожки, пока строились новые галереи там, где когда-то был складской двор. Теперь кофейные магазины продавали экзотический кофе – «джамайкан блю маунтин», «муссон малабар майсор» и «джемени мокко исмаили».

На самой Маркет-сквер располагался магазин Ферриса – мясника, торговавшего также и лицензионной дичью. Обычно в витрине болталась пара длиннохвостых фазанов, привязанных бечевкой за растянутые шеи. Иногда выставлялись голуби или горный заяц. Туристы хорошо знали, как выразить протест: они врывались в магазин с обвинениями в жестокости по отношению к животным и непристойности.

Бен Купер ухватился за возможность в свободный день повести Хелен Милнер на ланч. Во время еды Хелен говорила немного. Она поинтересовалась, как поживает его мать, и все расспрашивала о Мэтте, Кейт и девочках. Но он никак не мог избавиться от мысли, что она проявляет интерес к чему угодно, кроме него. Хелен ни разу не спросила, чем он занят сейчас на работе. Она не желала касаться этой темы. Во всяком случае, не сегодня.

За ланчем Купер почти не ел. Пока Хелен говорила, он не сводил взгляда с ее волос, вспоминая, как был зачарован их медным отливом в лучах летнего солнца и как начал надеяться, что этот блеск символизирует лучик света, вошедший в его жизнь. Более того, как раз этого ему и не хватало, когда казалось, что все идет не так – мать постепенно и безвозвратно соскальзывала в шизофрению и на сцене появилась Диана Фрай, осложнявшая его жизнь, словно заросли терновника, которые он никак не мог выдрать с корнем. Он надеялся, что Хелен станет ответом и решением всех этих проблем.

Но теперь август выглядел таким далеким. Листья на деревьях в лесу Эден окрасились в медные, золотые и желто-солнечные цвета. А затем они опали.

После ланча Бен и Хелен пошли к реке. На боковых улицах дома прижались друг к другу, как маленькие группки сплетничающих людей. Они глазели друг на друга окнами и знали, кто чем живет. Омытые дождем ступеньки из йоркширского камня, спускавшиеся к реке Эден, стали гораздо ярче – коричневыми, красными и зелеными. Они были шероховатыми и немного скользкими от листьев. Внизу листья забили водосток, и грязная вода заливала дорогу.

Хелен рассказывала Куперу о школе, об учениках в ее классе. Бену было достаточно просто слушать, как она говорит. Он хотел возместить ей несостоявшееся в прошлое воскресенье свидание, когда, задержавшись в регби-клубе, он попросту забыл о ней. К тому же отсутствие необходимости участвовать в разговоре позволяло ему думать о чем угодно. Он мысленно вернулся к рапортам о нападении на Кела и Страйда накануне вечером. Сами по себе подробности ужасали, но его воображение способно было нарисовать и намного худшее. Кел и Страйд стали типичными жертвами – пара невиновных, оказавшихся не в том месте не в то время. Он видел, что это так, и не сумел ничего сделать, чтобы защитить их.

А сейчас его заботила и другая проблема: надо было решать, что делать с Марком Рупером и Оуэном Фоксом. Подозрения Марка представлялись Куперу необоснованными, но доложить о них было необходимо. По каким-то необъяснимым причинам ему хотелось обсудить это с Дианой Фрай. И еще ему хотелось стать членом следственной группы, которая занималась выяснением личностей «борцов за нравственность», напавших на Диану. Полиция располагала рапортами Фрай и констебля Тейлора, с самими Келом и Страйдом тоже поговорили. Но на месте преступления творилось нечто невообразимое – дождь превратил его в сплошное болото. К нападению на офицера полиции требовалось подойти серьезно, но все, чего достигли на данный момент, – еще больше рассредоточили ресурсы отделения. Этого было достаточно, чтобы Купер чувствовал вину за то, что находится не на работе. Но деньги, отпущенные на оплату сверхурочных, в бюджете отделения закончились.

Хелен извлекла из сумочки на плече пачку фотографий. Купер недоуменно посмотрел на них.

– Фотографии моих учеников, – сказала она.

– Ах да.

В воскресные дни по берегу реки всегда гуляло множество семей, кормивших уток. С ведущей к реке тропинки поверхность воды напоминала шевелящийся ковер: дикие утки и лысухи беспокойно сновали у самого берега, набрасываясь на лакомые куски. Над ними кружились и резко кричали стайки шумных и злых черноголовых чаек, пикировавших к воде и снова взлетавших вверх.

Купер и Хелен сели на скамейку рядом с пожилой парой. Все фотографии были плохо скомпонованы и сняты в странном ракурсе, при смешении искусственного света и вспышки.

– Это моя маленькая любимица, Карли, – сказала Хелен, показывая на девочку лет шести со светлыми, неровно подстриженными на лбу волосами и зубами с такими промежутками, что они походили на полуразрушенную стену. – Она просто прелесть. Она любит рисовать и всегда дарит мне свои рисунки. Вот посмотри!