Танцуй со мной

Алексис еще не привыкла к сумраку. Она чувствовала себя очень странно. Никогда раньше она не занималась ничем подобным и, однако же, совершенно точно, до последнего движения знала все, чего он от нее хочет. Она медленно извивалась всем телом. Язык Майкла вторгся в ее рот, но она не ощутила это как вторжение, потому что ее язык был так же ненасытен. Одежда упала с них ненужной грудой.

Его кожа обжигала губы. Майкл затаил дыхание. Алексис почувствовала восторг. Она прижала ладони к его горячей груди и вся задрожала. Он снова и снова произносил ее имя, не отрывая губ. Руки стискивали и мяли ее плечи. Алексис знала, что вышла в неизведанные воды. Она снова задрожала.

- Майкл.

Это был только шепот. Но шепот остановил его. Он поднял голову, задыхаясь.

- Что, милая?

- Майкл, я боюсь, - призналась Алексис, уже не скрывая, что именно у него ищет защиты.

Он отвел волосы с ее лица.

- Не нужно. Я сделаю тебя счастливой, обещаю. Доверься мне.

Но Алексис колебалась. О доверии, внутренне усмехнулась она, в песне ничего не говорилось. Она прекрасно знала, чего хочет. Тело не оставляло ей на этот счет никаких сомнений. Но этого недостаточно.

- А ты? - с болью спросила она. - Могу я сделать счастливым тебя?

Рука Майкла раскладывала на подушке шелковые пряди ее волос. Мгновение Алексис казалось, что он не ответит.

Потом он сказал изменившимся голосом:

- Больше, чем ты можешь себе представить. Алексис обхватила ладонями его лицо и притянула к своей груди.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Алексис медленно просыпалась с ощущением чуда. Чувствуя солнечный свет на закрытых веках, она думала: сегодня я снова буду писать музыку.

Кто- то насвистывал в отдалении. Она зарылась в подушки, не желая просыпаться. Но свист, хоть и достаточно мелодичный, невозможно было игнорировать. Она перевернулась, застонав, и села.

Стоило открыть глаза, как вспомнилось все, до мелочей. Алексис опустила веки и увидела, что раздета.

- Ой, - сказала она.

Оглядевшись, она узнала одну из гостевых комнат башни, с полукруглой стеной и ванной в алькове. Вчерашняя груда одежды исчезла, но часть, принадлежащая ей, аккуратно висела на спинке шезлонга у окна.

Ее губы шевельнулись. Кто бы мог ожидать от буйного Майкла Слейна такую страсть к порядку? Алексис легла, закинув руки за голову.

Прошлой ночью она узнала о буйном Майкле Слейне много неожиданного. Узнала, что он внимателен. И нежен. И настойчив. И когда она кричала от страсти, он прижимал ее так, будто обретал целый мир.

- Ой, - снова тихо сказала она, вспоминая.

Неужели они испытывали одно и то же? Не может быть. В конце концов, то, что было неизведанным наслаждением для Алексис Брук, для Майкла Слейна являлось вполне привычным. И все же ей казалось, что они испытывали одно и то же. Наверное, она - дура.

Свист приблизился. Вместе с ним и запах кофе. Она смотрела, как открылась дверь и появилась сна-чала нога, а потом и весь Майкл Слейн, несущий две керамические кружки.

Он улыбнулся. Да, они чувствовали одинаково. Алексис улыбнулась в ответ. Он вошел, осторожно поставил кружки и легонько поцеловал ее.

- Доброе утро. Как дела?

- Чудесно, - серьезно ответила Алексис. - Я собираюсь писать музыку сегодня утром. Я чувствую вдохновение.

- Отлично.

На нем не было ничего, кроме джинсов, знакомых ей по приему у Шейлы. Сидящие низко на бедрах, они открывали лепные линии знаменитого торса, который она теперь знала не хуже, чем собственное тело. Она потянулась и нежно поцеловала его в ключицу.

Он взъерошил ей волосы и подал кофе.

- Надеюсь, ты пьешь черный. Молока не было. Алексис терпеть не могла кофе без молока. Выпив глоток, она выяснила, что кофе сладкий - этого она и вовсе не выносила.

- Изумительно, - сказала Алексис.

Майкл сел на край кровати, подогнув под себя босую ногу.

- Заходил твой друг Пако. Привез почту.

- Да? - Это была неожиданность. Независимо от того, что в письме, выходило, что Фред написал еще до ее отъезда из Лондона.

- Ты хмуришься, - тихо сообщил Майкл. - Не хочешь вестей из внешнего мира?

Алексис усмехнулась.

- Не в этом дело. Просто… черт, почему бы и не рассказать тебе? Единственный, кто знает, что я здесь, - мой отчим. А чтобы письмо пришло из Японии сегодня, его надо было отправить до того, как я сказала, что приеду. Значит, он знал, что я приеду независимо от того, что говорю. Я такая бесхребетная. А ведь в этот раз твердо решила настоять на своем.

Он задумчиво заправил локон ей за ухо.

- Ты не бесхребетная. Ты храбрая и умная, и смешная… и иногда раздариваешь себя слишком щедро.

Алексис уставилась на него.

-  Храбрая! Я?

- Я бы сказал именно так. Она покачала головой.

- Я же хрестоматийный трусливый мышонок. Мне даже снятся кошмары о концертах, на которых я должна играть, - добавила она, вспоминая свои ужасы.

- И тем не менее продолжаешь играть в концертах, не правда ли?

Она смешалась.

- Ну да. Приходится. Это моя профессия.

- Не много людей, - мягко разъяснил Майкл, - выбирают профессию, от которой им снятся кошмары.

Он поцеловал ее так чувственно, что у Алексис закружилась голова.

- Храбрая, - твердо повторил он.