Танцуй со мной

Это была больная рука. Он, конечно, не мог видеть шину под манжетой. Она подавила крик боли и сказала, вне себя от ярости:

— Ты понимаешь, что это пахнет серьезной неприятностью? Сначала вторжение. Теперь насилие.

— Насилие? — Он хмыкнул, но в голосе появились жесткие нотки. — Мы возвращаемся к обсуждению проблемы маленького поцелуя?

— Нет, — отрезала она, хотя лицо залилось краской. В запястье билась адская боль.

Из трубки, которую он держал над ее головой, донесся голос управляющего:

— Мисс Брук? Это вы, мисс Брук?

— Дон! — крикнула она.

Тут же рука Майкла зажала ей рот. Алексис поперхнулась.

— Мисс Брук?

Он прошептал ей на ухо:

— Скажи ему, что все в порядке. Или ты угодишь в заголовки вместе со мной.

Говорить она, конечно, не могла. Но глядела на него поверх зажимающей рот ладони.

— Понимаешь?

Она кивнула с ненавистью. Теперь она понимала, как он управился с двумя журналистами. Он играл на победу — и не заботился о средствах.

Он медленно убрал руку и дал ей трубку. В холодной ярости она сказала:

— Немедленно поднимайтесь ко мне, Дон. Здесь Майкл Слейн, и он хочет…

Он ударил ладонью по рычагу, но было поздно, и он прекрасно понимал это.

— Ты маленькая…

— Да? — Алексис была довольна. Ему не удалось одержать верх над ней.

— Ты ведь понимаешь, что ты сделала?

— Позвала на помощь. Я предупреждала, — вспыхнула она.

— Ну, помощь ты получишь, не сомневайся. Сейчас сюда сбегутся все газетные ищейки мира, — холодно предупредил он. — Как можно быть такой идиоткой?

— О чем ты говоришь? — нетерпеливо перебила Алексис. — Я только попросила управляющего подняться сюда. При чем тут газеты?

— Ты сказала ему, что здесь я.

— И что из этого?

— А внизу полно репортеров. — Он не сводил с нее тяжелого взгляда. — Начинайте соображать, мисс Брук. Что вы скажете им, когда откроете дверь?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Алексис медленно произнесла:

— Ты преувеличиваешь.

Майкл пожал плечами. Почему-то это оказалось более убедительным, чем любые доводы. Она сказала громче:

— Я вовсе не хотела…

— Нет? — Он не желал облегчать ее положение. — Тогда зачем было звать на помощь?

— Потому что мне нужна помощь, — логично ответила Алексис и метнула в него недовольный взгляд. — Может, для какой-нибудь твоей поклонницы было бы райским наслаждением запереться с тобой в пустой квартире, но меня от этой мысли бросает в дрожь. Честно. Мне такое приключение ни к чему. Это так мерзко.

К своему удивлению, она увидела, что попала в цель. При его шикарном загаре нельзя было сказать, покраснело ли лицо, но он повернулся к ней спиной с инстинктивным жестом протеста.

Не оборачиваясь, он холодно изрек:

— Раньше надо было думать.

— Я знаю, — с несчастным видом заявила Алексис, теряя бойцовский дух.

Звонок в дверь был долгим и тревожным. Она уставилась в непреклонную спину.

— Что мне делать?

— Открой, — хрипло ответил он. — Подоспела помощь, о которой ты просила.

— А что… что мне сказать? Он пожал плечами. Прерывающимся голосом она произнесла:

— Пожалуйста. Я никогда не попадала в такую ситуацию прежде. Я не знаю, что делать.

Тогда он повернулся и посмотрел на нее.

— Ладно, для начала тебе лучше обуться, — резко сказал он. — Как по-твоему, что они подумают о нас, если ты подойдешь к двери с распущенными волосами и босиком?

Алексис вспыхнула. Но не отвела глаз. Если это маленькая месть с его стороны, то она понимала, что в какой-то степени заслужила ее. Ведь она звала на помощь не потому, что на самом деле боялась его. Понимала — и все-таки сделала. Она позвала на помощь просто потому, что разозлилась и не хотела оставаться битой.

Вслух она тихо сказала:

— Каблук у моих босоножек сломался. У меня… у меня где-то здесь есть балетные тапочки.

— Найди их.

В дверь снова позвонили, на этот раз настойчивее.

Алексис нашла свои старые тапочки за шкафом. Натянула и пошла к двери, на ходу приглаживая волосы. В конце концов, у многих женщин, присутствовавших на приеме у Шейлы, были длинные распущенные волосы. С какой стати делать выводы о морали из того, что ее волосы распущены?

— Выглядят так, будто кто-то только что вытащил шпильки, — ехидно заметил Майкл, отвечая на ее молчаливый вопрос. — И этот «кто-то», разумеется, я. — Он вздохнул. — Ты и в самом деле Золушка, скажешь, нет? Ты хоть представляешь, сколько времени тратят женщины на то, чтобы волосы у них выглядели так, как будто их овевает нежный бриз? Для этого едут к парикмахеру, а потом вообще ничего не делают, по возможности не двигаются до самого вечера.

— Ты знаешь это из опыта? — колко спросила обиженная Алексис. Конечно, она это знала. Просто не задумывалась. Она была смущена. Все-таки он не должен был напоминать.

Он ответил очень сухо:

— Если ты хочешь знать, делал ли я это сам, — нет. Если ты имела в виду, встречался ли с женщиной, сделавшей прическу для приема, — да, встречался. Несколько раз.

— Мне ее жаль, — вспыхнула Алексис.

Он прищурился и одарил ее своей очаровательной кинематографической улыбкой.

— Я награждал ее за все труды позже, когда мы попадали домой.