Танцовщица в луче смерти

– А! Козырев у нас стал правозащитником? – хмыкнул парень. – И вообще не при делах, да?

– Я не буду отвечать на хамские вопросы. Что-нибудь еще?

– Но вы допускаете, что ваш муж оформил документы на выезд из страны вместе с Корнеевой? – пропищала белобрысая девушка.

– Его могли заставить. Кому-то было нужно, чтобы эта убийца не предстала перед судом.

– А кому нужно, чтобы это все накрылось? – вмешался тот же жующий парень.

– Без комментариев, – произнесла Варвара фразу, которая, как ей сказали, купирует самые скользкие моменты интервью.

– Нам понятна ваша позиция, – напористо начала уверенная дама в очках. – Думаю, эти темы можно закрыть, на них скоро ответит суд. У меня вопрос личного характера. В каких отношениях вы находились с Дмитрием Фроловым и что думаете по поводу его роли в изнасиловании и убийстве? Нам стало известно, что его подозревают в этом преступлении.

– На эти вопросы я отвечать не буду.

– Почему?

– Они провокационные.

– Да ладно, – довольно произнес жующий парень. – Можно просто сказать: жила с ним или не жила, пока адвокат Козырев романы крутил с другой. С любовницей тестя.

– А вот за это вы ответите. Я буду жаловаться вашему руководству. Сеня, отгони, пожалуйста, этих нахалов, – Варвара, красная и злая, пробивалась к входу, пока водитель расталкивал журналистов.

В комнате свиданий она посмотрела на мужа не самым ласковым взглядом.

– Здравствуй, Варя, – кротко сказал Козырев.

– Слушай, – она и не подумала ответить на приветствие, – я пришла, чтобы сохранить хоть видимость приличия, насколько это возможно в нашей ситуации. Даже сказала журналюгам, что не верю, будто ты собирался обокрасть нас с этой шлюхой, убившей папу. На самом деле сразу после суда – развод. И не рассчитывай ни на что. Если мамины юристы постараются, то и твою конуру отберем. Бомжом станешь после тюрьмы, сволочь.

– Варя, – с придыханием сказал Козырев. – Ты пожалеешь об этих словах. Они жестоки и несправедливы. Ты поймешь... Рано или поздно, но поймешь... Какая чудовищная игра была затеяна вокруг меня, как враги попытались меня подставить, почему это удалось, по каким причинам мне пришлось им подыгрывать...

– Да ладно. Я такую же фигню сейчас журналистам говорила. Кончай, а? А вообще скажи: почему тебе пришлось подыгрывать? Мы с мамой посмеемся.

– Ну, с твоей мамой все ясно. Она способна понять только себя. Но ты... Варя, ты... Столько лет бок о бок, столько лет я заботился о семье... Как ты не понимаешь! Я боялся за тебя. Боялся, что, доказывая свою невиновность, я подставлю под удар тебя, самого близкого человека. Это же распространенный прием. Человека шантажируют жизнью близких.

– То есть ты не устраивал Корнеевой побег и не собирался на самом деле бежать с ней за границу?

– Насчет побега – тут все сложно. Ты узнаешь правду. В остальном буду честен с тобой. Когда я узнал, что она на свободе... Я нашел ее и предложил якобы помощь. Только так я мог узнать о том, что ей удалось присвоить из сокровищ твоего отца. Узнать и вернуть. В противном случае она бы просто скрылась без следа.

– Ты полный придурок, если думаешь, что я в это поверю, – сказала Варвара без всякой уверенности в голосе. Она почти поверила! – Я пошла. На суде подойду к тебе, только не обольщайся особенно. Это для прессы.

Она вышла с гордо поднятой головой, прошла к машине, ехала молча, но лицо ее было растерянным, губы шевелились. Она репетировала то, что расскажет матери. Приехала. Рассказала. Елена Васильевна долго с сожалением на нее смотрела, затем произнесла:

– Доченька, я сейчас вспоминала: видела я в жизни бабу глупее, чем ты, или нет.

Глава 41

Маша ровно произнесла приготовленный текст одному из работников СИЗО и старательно стала снимать невидимую пушинку со своей черной юбки. Она знала этого Ивана Ивановича. Ему надо дать время справиться с негодованием и с хамством.

– Вы что хотите сказать, я не понял. Взятки мы, что ли, тут берем! Я вообще за такие предъявы и пожаловаться могу.

– Это я не понимаю, о чем вы, Иван Иванович, – нежно улыбнулась Маша. – Я просто говорю вам как соратнику в нашем общем деле, что нужно присматривать за тем, кто приходит к Козыреву и Фролову, что приносят, есть ли у них наличные, которые они могут предложить вашим сотрудникам. Ну, громкие же дела. Телевизор вы смотрите, думаю. Не хватало нам с вами еще одного побега.

– Типун вам на язык, извиняюсь за выражение. Какой побег! Вы что! Какие наличные! Где вы слышали, чтоб подследственный наличные сотрудникам раздавал, а они брали!

– Я слышала, – скромно сказала Маша. – Все остальные тоже. Не будем ворошить память погибшего Иванькова, но такие случаи бывают. Я просто пришла предупредить.

– Может, вы думаете, что и мне заключенные взятки дают? – со всем возможным сарказмом произнес Иван Иванович.

– Да что вы! – Маша, наконец, сняла невидимую пушинку с юбки. – Всем известно, что вы копейки никогда не возьмете, – она направила ему в переносицу свой самый искренний взгляд.

– Ну да... – сказал он ей уже в спину, туго соображая: издеваться приходила или просто так.