Танцовщица (СИ)

"Лебединое озеро" ставилось у нас впервые. В своё время нашумевшее разочарованием публики. Смысл во всём этом? Вряд ли народ явится поглядеть на нашу неизвестную труппу. Да и балетом мы как таковым не занимались. Как же мне не выделяться с главной ролью?

Как и ожидалось, учитель требовать стал гораздо больше. Ноги просто кровили и болели невыносимо. Как при этом можно порхать, точно бабочка?

- Пятнашка, улыбку натяни!

Но я не могла. Слёзы застилали глаза. Улыбка походила на оскал.

- Тридцатый, сделай что-нибудь! Нарисуй ей улыбку!

Гримёр сделал всё возможное и даже больше. Это была не я. И с опущенными веками на меня глядел незнакомый человек со счастливой улыбкой. Жутко! В таком гриме мне не полагалось открывать на сцене рот.

Я ловила на себе сочувствующие взгляды девушек, которые поначалу даже казались завистливыми.

Тренировки сменялись бесконечными тренировками. И вот, настало время показа. Волнение с головой накрыло меня, стоило увидеть большое здание, на вывеске которого значилось: "Императорскiй Большой Театръ".

Красив, величествен.

Неужто я буду выступать на его сцене? Правда, верх был вовсе несуразный, выбивающийся из стиля фасада здания. К тому же повсюду погребальная символика - окна-арки, образующие переходы, полусбитые урны с прахом - напоминающие о недавней катастрофе.

Сглотнула, вспомнив родителей. Вся труппа тоже замерла. И у всех глаза на мокром месте.

- Чего замерли! Время не ждёт! А, восторгаетесь большой сценой! - понял по-своему учитель.

Он был похож на нас - рабов. И даже речь ничем не отличалась, кроме грубости, от нашей. Но он был чужим. Как так? Неужто враг научился принимать наш облик? Неужто нас предали изнутри? Нет, не мы, кто-то чужой, я не хотела верить в то, что и среди нас есть враги.

Оказалось, что декорации и костюмы уже имеются. И нас почти сразу вывели на сцену. Огромный зал, погружённый во тьму, лес и озеро. И настолько всё правдоподобно, что я невольно представила, что нахожусь на природе. Шумит листва от дуновения ветерка, доносящего мне запах ночных фиалок. Где-то неподалёку стрекочут кузнечики. И я - лебедь.

Заиграла тихая музыка, которой я отдалась.

Говорят, лебеди любят лишь раз и навсегда. Вот только, я не всегда являюсь лебедем, а мой возлюбленный Зигфрид - полностью человек. Моё сердце разрывают сомнения, можно ли довериться этому человеку, можно ли открыть ему сердце, позволить самой полюбить?

Я кружилась по сцене, так, как себе это представляла. Меня иногда подхватывал Третий, исполняющий роль Зигфрида.

И вот, музыка стихла, но не моё сердце, всё ещё гулко стучащее в груди и, казалось, озвучивающее погрузившуюся в тишину сцену.

Раздались рукоплескания. И из тьмы вышел старик. Высокий, широкоплечий, одетый, точно франт.

- Браво! А она - талант! - сказал он хриплым голосом. Он шёл уверенно, но в то же время мягко, будто хищник на свою жертву. И глядел лишь на меня.

Я опустила очи долу да постаралась покинуть освещённое место, спрятаться, забиться в тени, но упёрлась в грудь учителя.

- Останься, - сказал он вдруг мягко. Да так, что волосы на затылке зашевелились.

Они что - издеваются?

Стало страшно. Что им от меня нужно? Перед глазами всё поплыло, будто бельмо появилось. Что-то по краю вижу, а прямо перед собой - нет. Как не вовремя!

Мне незнакомец подал руку, за которую я ухватилась будто за спасательную соломинку.

- Позвольте проводить вас, - сказал он весьма учтиво.

Кивнула в ответ.

- Она немая. Хотя слышит, - встрял учитель.

- Я разберусь. Как её зовут? Сколько ей лет?

- Не знаю. Я зову её Пятнашкой. Сколько лет - тоже не знаю. Приблизительно семнадцать.

Я сглотнула. Угадал. Хотя, возраст явно завысил, я выглядела на три лета младше.

- Точно? - усомнился старик.

- Точно-точно! У меня уже десять лет.

Врёт. Всего лишь пять! Но я ничего не сказала.

- Оставьте нас. Я разберусь.

- Хорошо, мой господин, - отвесил поклон учитель.

Куда меня ведут?

Нужно медленно и глубоко дышать, чтобы успокоиться. Вдох, задерживаю дыхание, выдох, задерживаю. Нельзя показывать свой страх!

На ступеньках чуть не упала. Старик ловко меня подхватил.

- Вы всегда такая...

Неуклюжая?

-... уставшая? - выкрутился он. - А эта улыбка? Пожалуй, её надо смыть.

Боюсь, ему придётся говорить за нас двоих.

Я вздохнула, не желая отвечать на поставленный вопрос.

- Сегодня проведите этот день со мною. Отдых вам не помешает. И ещё... Пожалуй, надо, чтобы вас осмотрел лекарь.

По дороге он подозвал какую-то женщину, шепнул ей что-то и та вскоре встретила нас у выхода из Большого театра. Мне на плечи легла тёплая шаль, а ещё женщина протянула влажный кусок ткани. Потом жестом пригласила пройти за ней. Мы оказались у зеркала.

- Сами сможете смыть грим? - спросила она.

Я кивнула в знак благодарности девушке и повернулась к старику. Он не глядел в мою сторону. Решив не пороть горячку, хотя хотелось удрать, я стала смывать с лица краску.