Танцовщица из Атлантиды

Афины лепились по каменистым склонам Акрополя почти до самой вершины холма. По меркам того времени город был довольно большим — двадцать — тридцать тысяч жителей, хотя эта цифра могла оказаться и больше, если учитывать приходящих из внутренних областей полуострова и чужеземцев. (Он спросил у Тесея и получил в ответ насмешливо-удивленный взгляд. Ахейцы внимательно следили за очень многим, но вести счет людям им в голову не приходило.) Большая часть населенной территории лежала за пределами оборонительных стен, что указывало на быстрый рост города. Дома были глинобитные с плоской крышей, нередко в три-четыре этажа. Они теснились по сторонам немощеных кривых улочек, и тут Рид наконец увидел свиней, которые соперничали с дворнягами, огромными тараканами и тучами мух из-за отбросов, выкидываемых из домов.

— Дорогу! — гремел Тесей. — Дорогу!

И все расступались перед ним — воины, ремесленники, купцы, моряки, содержатели харчевен, лавочники, писцы, рабы, гетеры, мужние жены, дети, жрецы и только Богу известно, кто из тех, чьи движения и голоса оживляют городские улицы. В мозгу Рида запечатлевались выхваченные картинки. Женщина одной рукой придерживает на голове сосуд с водой, а другой приподнимает край одежды, переступая через лужу помоев. Тощий ослик с двумя вязанками хвороста на спине, которого немилосердно хлещет крестьянин. Лавка, хозяин которой расхваливает свой товар — сандалии. Другая лавка, где покупатель и продавец как раз завершили типично сложную сделку — столько-то другого товара в обмен и столько-то металла, взвешенного на весах. Медник за работой, забывший обо всем на свете, кроме своего молотка и тесла, которое выковал. Открытая дверь харчевни, и пьяный матрос, сочиняющий небылицы об опасностях, которые ему довелось пережить. Два голых мальчугана, играющих в игру, которая очень напоминала «классики». Дородный горожанин, окруженный молодыми рабами, оберегающими его от толчеи. Приземистый смуглый бородач в широком одеянии и остроконечной шапке без полей, видимо, из Малой Азии… Да нет! Здесь они называют ее просто «Азия»…

Колесница прогромыхала по площади, где стояло несколько деревянных храмов. Потом тут будет Ареопаг. Они выехали за ворота в городской стене — кладка была более грубой, чем в микенских развалинах, которые Рид однажды посетил. (Он невольно подумал, что пройдет какой-то срок после дней Памелы, и Сиэтл и Чикаго будут лежать в руинах, окутанные тишиной, которую нарушает лишь стрекотание кузнечиков.) За «предместьем» лошади свернули на ухабистую дорогу, и Тесей пустил их рысью.

Рид уцепился за поручень. Он уповал только, что коленные чашечки у него все-таки уцелеют и зубы останутся целы.

Тесей заметил его плачевное состояние и придержал лошадей. Они нетерпеливо зафыркали, но дальше пошли шагом. Царевич посмотрел по сторонам.

— Ты к этому, видно, не привык? — спросил он.

— Да, господин. Мы… путешествуем в нашей стране по-другому.

— Верхом?

— А? Да, конечно. И… э… в повозках, которые снабжены пружинами, чтобы смягчить толчки. — Рид слегка удивился, что в его запасе ахейских слов нашлась «пружина». Но, вдумавшись, понял, что сказал «металлические древки луков».

— Хм! — буркнул Тесей. — Это должно стоить очень дорого. И ведь их, наверно, хватает ненадолго?

— Мы пользуемся железом, господин. Железо и дешевле, и прочнее бронзы, если научиться его добывать и обрабатывать. И железная руда встречается много чаще, чем медная или оловянная.

— Да, так мне вчера сказал Олег, когда я рассматривал его доспехи. Ты знаешь секрет его добычи?

— Боюсь, что нет, господин. В моей стране это не секрет, но я-то занимаюсь совсем другим. Я… ну… планирую здания.

— А твои товарищи знают?

— Возможно.

Рид подумал, что при желании он мог бы экспериментальным путем научиться выплавлять железо. Основная идея заключалась в том, чтобы снабдить горн механическим поддувалом и получить пламя, достаточно жаркое, чтобы железо в руде расплавилось, а потом с помощью присадок превратить его в сталь. Вполне вероятно, что Олег в его эпоху видел, как это делается, и способен по памяти изготовить нужное оборудование.

Некоторое время они ехали молча. Колесница двигалась настолько медленно, что удерживать равновесие Риду было легко, однако толчки отдавались в ногах все так же болезненно. Стук колес теперь почти заглушался шумом ветра в платанах справа и слева от дороги. Он хлестал по щекам холодными руками и заставлял хлопать плащи. Стая ворон пробивалась навстречу ветру. На солнце их черное оперение блестело, как полированное, но затем тучка заволокла светило, и все вокруг сразу потемнело. Дым стлался по крыше глинобитной хижины. Женщины сгибались на пшеничном поле, срезая серпами колосья. Ветер прижимал их грубую коричневую одежду к бедрам. За ними шли двое мужчин, собиравших колосья в копны, и они порой подцепляли копьями задравшиеся подолы.

Тесей, небрежно держа вожжи в правой руке, повернулся и уставился на Рида янтарными глазами.

— Мне еще не приходилось слышать рассказа такого жуткого, как твой, — сказал он.

Американец криво улыбнулся: