Танцовщица из Атлантиды

Люди Рейда часто отрабатывали этот маневр на сети, укрепленной на жердях. Весла с внутренней стороны взлетели вверх, с другой — продолжали работать. Удар был более бесшумным и мягким, чем ожидалось. Отход прошел негладко — сказалось отсутствие практики, но когда отошли, галера-мишень опрокинулась кверху килем. Ненагруженная, она не могла затонуть, но волны быстро разобьют ее на куски.

Победители радостно кричали. Побежденным было не до того: они вплавь добирались до лодок. Рейд и Сарпедон внимательно осмотрели свое детище.

— Никаких повреждений нет, — объявил мастер. — Этот корабль может в одиночку потопить целый флот! — он обнял американца. — О боги, ты сам не знаешь, что ты сотворил!

Эрисса была тут же. «Да, ты бог!» — воскликнула она. Не смея поцеловать его на людях, она склонилась и обняла колени Дункана.

Атлантида снова готовилась к празднику — на этот раз великому. Воскресал Астерион, чтобы оживить Вселенную.

Сначала ему полагалось умереть и быть оплаканным. За сорок дней до весеннего равноденствия кефту покрывали жертвенники материей, запечатывали пещеры и источники, носили по улицам свои священные символы — в перевернутом виде и в трауре, разрывали на себе одежду, истязали себя и молили Диктинну о милосердии. В течение следующих тридцати дней большинство жителей воздерживались от мяса, вина и плотской близости. В каждом доме день и ночь горели светильники, чтобы возлюбленное божество могло найти дорогу назад.

Но дела шли своим чередом. Снова начинала оживляться морская торговля. Весьма набожный народ, кефту все же не в состоянии были предаваться печали дольше, чем на несколько часов. А последние десять из сорока дней были уже праздничными. Бог еще не поднялся из царства смерти, чтобы соединиться со своей Невестой (которая одновременно приходилась ему Матерью и Бабкой), но люди уже чувствовали его приближение и заранее ликовали.

Даже здесь, на священном острове, возбуждение росло. Скоро девушки поплывут в Кносс, будут там танцевать с быками и юношами, скоро, скоро. Эрисса ежедневно занималась со своими воспитанницами. Рейд стоял в стороне и грыз ногти.

Почему Лидра отказывает ему во встрече? Неужели и впрямь так занята? Для Диора, когда ахеец появляется со своими тайными поручениям, у нее всегда находится время. Почему она не готовится к переселению? Когда Рейд набрался смелости и перекинулся с ней несколькими словами, понятными лишь им двоим, Лидра сказала, что связалась с Миносом. И вправду, между Атлантидой и Критом то и дело сновали лодки со жрецами: Ариадна сказала, что вопрос решается.

Вулкан тем временем изрыгал дым и, все чаще, пламя. Поля покрывались пеплом. Но ночам было видно, как из кратера вытекает лава, а наутро очертания склонов изменялись и над ними вился белый пар. Земля дрожала. Народ в тавернах толкова, что следует предпринять на случай сильного извержения, но Рейд не видел, чтобы кто-то занимался этим всерьез. Конечно, они и представить себе не могут, каким будет взрыв. Да и сам он не может.

Если бы сказать им всю правду!

На худой конец, здесь много лодок. Лодка есть почти в каждой семье и собраться можно за несколько часов. Но в море они долго не продержатся. Время уходит неумолимо, они с Эриссой стоят на дрожащем склоне так близко друг к другу, что Памела и дети не в силах разделить их, и Эрисса говорит: «После праздника мы станем мужем и женой, мой милый, мой бог», — а гора содрогается и бросает на них отблески пламени.

Шел дождь — несильный, почти весенняя изморось. Пусть идет до утра, он не помешает девушкам отправиться на Крит.

Лидра сидела под изображением Судьи Гриффина. Черное платье ее в свете лампад казалось тенью, на фоне которой белело ее лицо.

— Я вызвала тебя в столь поздний час по важному делу, изгнанник. Нас никто не слышит. Стража за дверью.

Рейду стало зябко. Теперь не выкрутишься. Дверь крепкая, но недостаточно крепкая для стражников. А они выполнят любой ее приказ.

— Чего желает моя госпожа?

— Слушай. Ты хочешь отправиться завтра с Эриссой. Этого не будет. Ты останешься здесь.

И он понял, что клетка захлопнулась.

— Ты не был откровенен со мной, — продолжала она. — Неужели ты думал, что мы с Днором не говорили о твоих товарищах из Египта и об этой женщине? Если ты утаил часть правды, откуда мне знать, что ты вообще не лжешь? Что царевич Тезей не враг, а избранник богов?

— Госпожа моя, — услышал он собственный голос. — Тезей использует тебя как орудие. Как только ты перестанешь быть ему нужна, он оставит тебя…

— Замолчи, если хочешь жить! — крикнула она. — Стража! Страха, ко мне!

Он знал, он знал: задолго до этого человек с глазами льва вошел в ее одиночество и пообещал ей то, чего не мог обещать ни один смертный. Что, если удастся, он сделает ее царицей, но для этого она должна помочь ему свергнуть своего государя.