Танго втроем

— Вынуждена констатировать, что ты до сих пор в моей собственности.

— Вынужден согласиться. Хоть я и не согласен с такой расстановкой.

— Ты с самого начала был не согласен. Это не мешало нам получать удовольствие друг от друга.

— Туманова.

— Филлер.

— Поцелуй меня. Больно. Как ты делала это раньше.

— Правило номер два.

Закрывает глаза, пряча улыбку.

— Нет. На это я больше не пойду! Никаких тройничков.

— Тогда обойдёшься без поцелуя. Пока сам не попросишь тройничка.

— Ладно. Пока — обойдусь.

— Расскажи мне… — поднимаю на него глаза, делая глоток кофе.

Его взгляд улетает в потолок, лицо болезненно вздрагивает. Но он вдыхает поглубже и справляется с эмоциями.

— Что рассказать? — весело, но через силу.

— Как ты справился с зависимостью?

— А ты?

— Я надела другой «костюм» и жила в нём. В нём тоже было тепло и комфортно.

— А сейчас?

— А сейчас меня втряхнули в старый. Насильно. Как и тебя! — улыбаюсь я.

Чувствую — он не хочет говорить о том периоде. Там что-то такое…

— Рассказывай, Филлер.

— Что?

— Не тупи. Покусаю! Откуда ты берешь эмоции сейчас?

— Я не обязан перед тобой отчитываться.

— Рада была видеть, — отставляю свой кофе и встаю из-за стола.

Выражение его лица меняется с упрямого на встревоженное.

— Прощай.

— Сядь! — подрывается на ноги. — Пожалуйста, сядь.

— Зачем? Сейчас должен быть правильный ответ, — предупреждаю я. — Или мы попрощаемся навсегда в этот раз.

Его сносит. Ноздри агрессивно вздрагивают.

Ненавидишь. Знаю. Помню. Понимаю. Принимаю.

— Минуту… — облизывает он губы, пытаясь сосредоточиться.

— Не нужно так беспокоиться. Подыши… расслабься… подумай… ответь. А я пока допью свой кофе.

Сажусь на место. Медленно присаживается на своё.

— Почему я должна остаться?

— Ты мне нужна.

— Зачем?

— Ой… — вздыхает. — Дай мне аванс, Туманова. Без ответа на этот вопрос. Я… отвык от этой "игры на обнажение".

— У тебя есть аванс, — улыбаюсь я, — двадцать минут. А пока расскажи мне про наших. Вы же общаетесь?

— Да! — улыбается он с облегчением.

Боречка — перспективный инженер на крупном предприятии. Три года женат. Стараются не пересекаться наедине с момента моего исчезновения. Ну… я же понимаю, почему?… Слишком много ассоциаций. А вместе с группой — да, каждый год. Сама я ни разу не была на этих встречах.

Танюшка уехала к себе на Алтай, муж, дети… Грустный ангел где-то в Питере. Тоже всё хорошо. Редактор.

— У мамы твоей как дела?

— Мама… — закатывает он глаза. — Раза три в год напоминает мне, что я неудачник.

— В связи с исчезновением моей персоны?

— Да. Даже жену не приняла, представляешь?

Мама Немца всегда была в моей команде. И неприкрыто требовала меня в невестки.

Поглядываю на часы.

— Ну, что? Готов? Я должна остаться, потому что…?

— Если я отвечаю правду, ты остаёшься в моей жизни. Так? — опасливо прищуривается он.

— Да. Если там нет моих Хардов.

Сглатывает.

— Потому что?…

— Потому что… — всматривается в меня. — Ты… придаешь вкус и цвет… тому, что со мной происходит.

— Не пойдёт… — отрицательно качаю головой.

— Подожди. Я не всё сказал. И когда тебя нет… я не могу отыскать… «здоровой» замены. Нет — ты, конечно, тоже нездоровая «штука». Но…

— Быстро, Немец!

— Я заменил тебя… «коксом».

Часть 3

Кокс…

Спасибо, что не героин! — сводит мои челюсти. С героином у меня особые счёты.

— Ну, что ты так смотришь? — закатывает глаза. — Это же логично.

Молчу, разглядывая его.

Нет, ну в чём проблема-то? Красивый, молодой, успешный мужик! Интересный. Умный. Достаточно глубокий и вкусный. Зачем?! Почему не создать свою версию реальности?! Не стать Центром самому? Может ведь… И хотел этого раньше. Почему?… Лентяй!

— Я не сижу на нем плотно. Так… эпизодически… побухать… закинуться… потусоваться… Немного раскрасить реал.

Молчу.

Столько возможностей! Столько вариантов! И… кокс?!

— Раз в неделю, может быть, два. Теперь. Это не зависимость.

Красок тебе не хватает?!

А мне не хватает телескопической розги Аронова в руке, чтобы всечь по…

И мой злой взгляд скользит по его плечам.

— Ну, что?! — начинает психовать. — Ты хотела честности, вот тебе честность.

Да, пороть эту скотинку, пороть и ещё раз пороть, пока кожа не начнёт сходить пластами. А ведь ему ни разу не прилетало от меня ни плетью, ни розгой…

— Ту-ма-но-ва…

Складываю руки в замок, закрываю губы.

— Я так лечился от зависимости.

— И как? Помогло снять ломку? Депрессию?

— Помогло.

— Какого чёрта ты сегодня пришел тогда?

— Я скучал. Заканчивай меня д*очить! Я уже большой мальчик, чтобы самому контролировать свою жизнь.

— Не вопрос.

— Сидеть! Пожалуйста, — добавляет он терпеливо. — Я же не прошу у тебя ничего «особенного». Того, как было раньше, мне теперь больше не надо.

— «Того» я тебе больше и не дам, Немец. Правило трёх. Ангел вышел, и значит, ты «туда» без него не войдёшь.

— Уверен, ты придумаешь что-нибудь новенькое, чтобы помучить меня! — ухмыляется.

Помучить?… — разглядываю его высокомерный фейс.

— Короче, будет так. Я иногда буду тебя «облизывать». «Съедать» не буду. Если мне не понравится соседство с коксом, я себя удалю. Без предупреждения. Без обид. Всё как обычно говорю на берегу.

— Это шантаж.

— Пф… Мне плевать, как ты это видишь. Будет так!