Танго теней

«…Эх, мальчики-мальчики!.. Если бы вы только знали, в какую подлую партизанщину я сам пустился ради внучки!.. — Думал он, укоряя самого себя и зная, что где-то неподалеку находится автомобиль «фээсбэшников», а в нем наверняка полковник Тесленко. — Ну да ладно!.. Ничего подлого или плохого я вам никогда не сделаю… А время придет — сам все расскажу!.. Надеюсь, что вы меня поймете и простите… А пока мне надо в эту глупую игру поиграть… Чтобы этой гниде Гришину доложили, что я «свой хлеб» хорошо отрабатываю…»

— Вы назвали меня Александром! — Проговорил Жак, пристально вглядываясь в лицо Деда. — Так что же вы, все же, узнали?

Ананьев налил себе в стакан газированной воды, выпил ее залпом, словно его мучила нестерпимая жажда, и, наконец, заговорил:

— Есть у меня один знакомый в ФСБ… Когда-то давно, когда он был еще сопливым старлеем, довелось нам выполнять одну общую задачку по лини КГБ в одной африканской стране… Он тогда, чуть было «ласты не завернул», а я его вытащил… — Он посмотрел на куда-то в море. — Теперь он уже полковник… Вот он мне кое-что и порассказал про твоего друга, Володя… До сих пор считает себя обязанным…

— Ну, таких, которые тебе обязаны, Дед, наверное, не одна сотня наберется!.. — Проговорил Катран. — Так что это полковник? Открыл какие-то страшные секреты?

В ответ Ананьев только ухмыльнулся:

— А узнал я, ребята, от него вот что… — И тут Ананьев посмотрел на Катрана. — Помнишь, каплей, ту историю, из-за которой нас двоих с Флота с позором поперли?

И словно передернуло бывшего капитан-лейтенанта… Словно увидел он что-то очень мерзкое и противное…

— Это ты про египетскую историю, Дед? Когда мы какой-то чемодан с диппочтой с затонувшей лайбы доставали? Помню, конечно!.. А потом нас тот подполковник обвинил в неподчинении приказу!.. — Проговорил Катран, и в сердцах сплюнул за борт. — Скотина «фээсбэшная»!..

— Ну, так вот, каплей… — И Ананьев в упор посмотрел на Жака Рано. — Это мы его чемоданчик тогда доставали!.. Пропавшего без вести лейтенанта Фельдъегерской службы Александра Игнатьева!..

И наступила немая пауза…

Каждый из троих пытался понять значимость сказанного…

— Ни хрена себе поворот! — Первым прорезался Катран.

— Так я русский? — Жак Рано никак не мог прийти в себя от услышанного. — И я был офицером?

— А я чувствовал, что ты наш! — Катран приобнял друга за плечи. — Я же тебе говорил, а ты не верил!

Жак посидел, молча какое-то время, а потом поднял взгляд на Ананьева:

— И что теперь?

— А теперь послушай, кто ты есть такой!.. …Целых полчаса пришлось потратить Деду на то, чтобы рассказать Жаку о его пристрасти к самбо с самого детства, о его безупречной службе в ВДВ, о ранении, о награде, об учебе в МГИМО, о жене Варе и сыне Сергее… И о его друге, Сергее Кабанове, и о том, кем он был, и кем стал… Ну и о службе офицерской, конечно…

Он показывал Жаку его старые фотографии, фотографии его семьи, и наконец…

В самом конце своего монолога он сказал: — …Тут вот какое дело, Александр… Неужели ты всего этого не помнишь?

Жак только покивал головой из стороны в сторону:

— Все, что вы мне сейчас рассказали — для меня словно сказка… Словно вообще про чужого человека! — Ответил он задумчиво. — А помню только один свой настоящий дом — палатку в племени туарегов… И маленькую девочка Амаль, которая меня спасала от смерти не один раз…

Он посмотрел отсутствующим взглядом по сторонам, и произнес едва слышно:

— А еще я знаю, что я ее люблю… Только ее!.. И когда-нибудь я либо сам вернусь к кочевником, либо заберу ее сюда!..

Катран и Ананьев переглянулись.

— Ты хоть понимаешь, лейтенант, что ФСБ от тебя никогда не отстанет?

— Почему?

Ананьев, наконец, собрался с духом:

— Потому, что то твое, последнее задание было не совсем обычным… Ты вез не только диппочту, но и еще что-то, что тебе поручили перевезти «фээсбэшники»… Какой-то пакет…

— Ну и что? Мне-то до этого пакета какое дело?

— А такое, Александр, что это какая-то государственная тайна… Тебя прямо сейчас могут арестовать, привезти в посольство, дать французским властям доказательства того, что ты — это ты, и вывезти в Россию!..

— А там, за утерянную «гостайну» влепят лет 15–20 зоны особого режима… — Продолжил мысль Ананьева Катран. — И не посмотрят на то, что ты ничего не помнишь — у нас это умеют…

Жак внимательно посмотрел на Ананьева и спросил:

— Значит, та слежка за мной была совершенно не случайной?

— Случайностей у них не бывает, сынок… К сожалению… — Проговорил Ананьев. — И твой арест может быть делом даже не дней, а считанных часов…

— И что мне теперь делать со всем этим дерьмом?

— Этот пакет надо вернуть в Россию, лейтенант… — Ответил Дед. — И тогда они тебя отпустят… На все четыре стороны…

— Но я не знаю, где он, я не помню какой он! — Туарег нервно заходил по палубе старенького буксира. — Я ничего не помню!

— Придется вспомнить, Александр! Для твоего же блага…

— А если не получится? — Спросил Катран.

— Тогда надо искать того, кто может хоть что-то знать…

— Амаль? Туареги? — Спросил Жак.