Танго смерти

— И ты тоже так думаешь? — Саша, единственный, кого не задело пренебрежительное отношение со стороны старожилов, улыбался.

— Я думаю, что каждый, кто готов стать со мной плечом к плечу и защищать нашу землю от врагов, мой брат. Те, кто над вами смеется, сами когда-то сюда приехали. Или их родители приехали, это неважно.

— Так что ж они так, а? — проворчал кто-то. По голосу Генрих узнал того, что вчера все время жаловался. Оказалось, что это не кто иной, как бывший капо — тот воспрянул, ожил и уже, наверное, забыл, как его чуть не выбросили за борт.

— Вы должны понять, что не пришли на пустое место. Все, что вы вокруг видите, все это создано трудом этих людей. Они много и тяжело работали. Для них вы дармоеды, прибывшие на все готовое. И они в чем-то правы, ведь вы могли приехать сюда до войны, как сделали настоящие патриоты Сиона. Раз вы этого не сделали, за что вас уважать?

— Несправедливо! — выкрикнул бывший капо. Взвод одобрительно заворчал.

— Несправедливо? Я думаю, вполне справедливо. Уясните раз и навсегда — вы пока никто. Пока вы не показали себя, не заслужили уважение, вы никто. Работайте, покажите, на что способны, — Цви наклонился вперед и криво усмехнулся: — Если вы, конечно, хоть на что-то способны. И вы увидите, что отношение к вам изменится. Работайте!

После отбоя в расположении взвода закипели жаркие споры. Отбившись, солдаты народ высыпал из палаток и рванул на пятачок за палатками. Кто порасторопнее, занял место на бревне, остальные стояли. На стол поставили несколько керосиновых ламп.

— Они нас ни во что не ставят! Их бы в концлагерь, я бы на них посмотрел! Да что они о себе возомнили! Кучка крестьян, которые сроду дальше своей навозной кучи носа не высовывали. И у них еще хватает наглости называть нас мылом! — возмущались одни. Действительно, слышать от каких-то крестьян о своей якобы неполноценности было обидно. Особенно приехавшим из европейских столиц, людям с высшим образованием, утонченным и культурным, или хотя бы считающим себя таковыми.

— А я считаю, что они правы, — не соглашались другие. — Мы должны забыть о прошлой жизни и начать с нуля.

— С нуля? Опуститься на их уровень? — возмущенно кричал один из второго звена, инженер из Гамбурга. — Да они же идиоты! Вместо того чтобы радоваться, что хоть кто-то приехал им помочь, они ругаются. У них тут от жары все мозги давно выкипели. Вот смотрите, одиннадцать вечера, а на дворе жара. И это в мае, а что будет в июле? Неудивительно, что они с ума посходили. Если бы не война и не проклятые наци, никогда бы я сюда не приехал! Никогда! Тут же невозможно жить! Если бы я знал…!

— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Тебя послушать, так Гитлер лучший друг сионистов, — хохотнул Саша.

— Чтооо? — инженер выпучил глаза. В палатке стало тихо, Сашина реплика заставила всех замолчать. Генрих в ужасе закрыл глаза, ему показалось, что сейчас на них опять все накинутся.

— Ладно, не будем о грустном, — Саша примирительно поднял руки. — Вот ты лучше подумай, ты заводы здесь видел? Или, может, фабрики?

— Не видел. И что?

— А то, что инженерить тебе негде будет. Страна-то аграрная, да и то — вот земля, гляди, — Саша наклонился и набрал горсть земли. — Видишь, она красно-коричневая?

— И что? — снова выпучил глаза инженер.

— И то, что ты еще пойди на такой земле что-то вырасти. Семь потов сойдет. Прибавь к этому то, что здесь с водой тяжело. Так что на вашем месте, я бы отнесся к труду этих крестьян с большим уважением.

— Что ты этим хочешь сказать? — подал голос бывший капо.

— Будьте проще и люди к вам потянутся, — улыбаясь, сказал Саша. — То, что тут кто-то вас не любит, так это нормально. Приезжих чужаков нигде не любят, это закон природы. Или вы думали, что все тут целовать должны, только зато, что вы сюда соизволили приехать? Это вряд ли, мне командир уже доходчиво растолковал, что любви не выйдет.

Инженер нахмурился и сплюнул.

— Я не против крестьянского труда, — сказал молчавший все время Чистюля. — Надо будет, буду в поле работать, как все. Думаю, что для снобизма сейчас неподходящее время. И мне все равно, что обо мне подумают или скажут другие. Камни и трости переломают мне кости, но на ваши насмешки мне наплевать, как говорят англичане.

— Кроме того, я не думаю, что здесь все так считают. Несколько дураков погоды не делают, — сказал Саша. С ним не согласились, инженер снова завел свою песню. Спор разгорелся с новой силой и продолжался до полуночи, пока заглянувший на огонек командир взвода не разогнал всех по палаткам.

— Приготовились! — Цви шел вдоль лежащих на стрелковом рубеже солдат. — Целься! Огонь! — Вразнобой защелкали бойки винтовок. — Перезарядка! — Слитный лязг затворов.

Когда выдали винтовки, оказалось, что к ним почти нет патронов — всего по обойме на ствол и те строго-настрого запретили трогать. На обучение стрельбе боеприпасов не выделили. Саша благоразумно промолчал, он и так одним своим видом выводил командира из равновесия. Но другие молчать не стали и насели на командира.