Танго смерти

– Не поверишь. Отец недавно работал на таможне начальником, но его новая власть уволила, так он собирается с полным портфелем ехать в министерство и восстановиться на работе. А мама домохозяйка. Хотя и с высшим образованием.

– Отец работал на таможне? Да еще и начальником? Трудно себе представить, чтобы такой человек был в восторге от выбора его дочери. Деньги любят деньги.

– Но их дочь не такая, ты сам видел.

– Да… Не такая… И где же вы собираетесь жить?

– У ее отца несколько квартир и частных домов. Жить есть где. И машин у него несколько. Одним словом, буржуй.

– Вот я и говорю, что он может носом крутить.

– Но ведь и я неплохо зарабатываю. Есть надежный кусок хлеба, а его еще, как знать, восстановят ли на работе. А то еще и посадят. Ну ладно, если ты не против, то жди нас в воскресенье. Мы с Данкой приедем пораньше, чтобы что-то приготовить, а родители – позже. Только ты на политические темы не заводись, потому что ее отец волей-неволей, а должен поддерживать преступную власть, хотя она его и предала.

– А если он сам начнет? Я должен хвалить дебильное правительство?

– Да нет, никто от тебя этого не требует. Достаточно будет, если ты не станешь высказывать тех мыслей, которые присутствуют в твоих интервью и статьях.

– А ты уверен, что он ничего моего не читал?

– Да где уж там! Он читает только бульварную прессу и смотрит тупое телевидение. С Интернетом вообще не дружит. Мамаша тоже. Эта романчики женские читает. На самом деле у вас будет не слишком много тем для разговора. Погода, футбол, кулинария, медицина…

T

Солнце закатилось и не сказало, вернется ли. В ту первую ночь советской оккупации с 22-го на 23-е сентября Львов не спал, раздавались выстрелы, крики, грабители, воспользовавшись беспорядками, бросились к ювелирным и часовым магазинам, они ничего не боялись, потому что имели оружие, которого тогда по всему городу валялись целые горы, даже большевики опасались вмешиваться. А на следующий день Львов проснулся уже от совсем других необычных звуков. Не слышно было всех тех голосов, которыми жил город до сих пор, ведь даже в эти десять дней обороны город не сдавался, изо всех сил стараясь убедить своих жителей, что он на самом деле не изменился, живет и пульсирует, радуется жизни, как и прежде, но теперь это уже был город побежденный, сокрушенный и плененный, город-невольник, грусть и уныние появились на лицах львовян.