Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза

— Конечно, я знаю, но этот байкер… если вы так уверены… вы хотите сказать, что он уже пытался раньше?

— Именно это я и хочу сказать, — усмехнулся Арнольд.

— Но вы… а почему вы не заявили в милицию?!

— Заявил, — вздохнул Арнольд. — Первый раз заявил. Но у меня не было свидетелей, это раз, а во-вторых, этот тип сумел состряпать алиби.

— А в общем-то, это не очень трудно, — сказала Алёна самым невинным голосом. — Видимо, нашлась добрая женщина, которая подтвердила, что он провел с ней ночь? Или день? Или именно этот час?

— Э-э… — озадаченно промямлил Арнольд, — а вы откуда знаете?!

— Я догадливая, — ласково пояснила Алёна. — Это ведь очень расхожее алиби, верно?

— Слушайте, вы что, на меня сердитесь?! — вдруг вскричал Арнольд. — А вас… о черт, я и не подумал… я вас подставил, что ли?! Может быть, вы, не дай бог, замужем, и если это дойдет до вашего мужа…

Он сокрушенно умолк и даже зажмурился от ужаса.

«Вы, не дай бог, замужем…» Хм… интересная обмолвка…

И очень приятная, да?

— Я ничуточки даже не замужем, — сказала Алёна небрежно. — Так что с моим реноме все в порядке. Но погодите. Я не сразу сообразила: если вы узнали байкера, если заявили на него в милицию, получается, вы с ним знакомы? В смысле, знаете, кто это? Имя его и все такое?

— Конечно, знаю!

— И вам известно, почему он на вас пытался наехать?

— Разумеется, известно! Потому что я наехал на него. В переносном смысле, конечно. Он по моей вине однажды очень много потерял, поэтому и пытался меня сбить в прошлый раз. Это была попытка отомстить. Сегодня он решил предупредить события.

— То есть вы для него опасны, я так понимаю?

— Совершенно правильно.

— А скажите… — Алёна на мгновение задумалась, потом выпалила: — Это, часом, не имеет отношения к сегодняшнему происшествию в Художественном музее? И не против ли этого человека вы должны представить какие-то улики Рудько в обмен на лицензию?

— Вы просто потрясающе догадливы, — лукаво покосился на нее Арнольд. — И ужасно прямолинейны. Любите называть вещи своими именами, да?

— Ну, — Алёна пожала плечами, — надеюсь, вы не обиделись? А что вообще украли из музея? Какую «цацку», как говорил Рудько? Имелся в виду какой-то музейный экспонат?

— Да не вполне музейный, — Арнольд осторожно придержал Алёну за локоть, внимательно оглядел Гаванную улицу, до которой они как раз дошли, и лишь потом начал переходить ее.

— Так вот насчет «цацки», — продолжил он. — Это экспонат не столько музейный, сколько выставочный. В музее готовилась выставка экспонатов одесских коллекционеров. Ничего особенно ценного, так, сокровища местного значения, зачастую имеющие ценность лишь для их владельцев, но все равно — интересные. «Золотой мусор Одессы» — так решили ее назвать. Каждый хозяин, естественно, преувеличивал ценность своей коллекции. У многих экспонатов есть своя история, и один Бог знает, что там правда, а что — выдумка. Вчера вещи приняли, а сегодня утром выяснилось, что один из экспонатов — по преданию, перстень одесского диктатора Гришина-Алмазова, — оказался подмененным. Вчера был золотой перстень с андалузитом, вернее, с его разновидностью — хиастолитом, — а сегодня — примитивная подделка. Вчера его принимала сама директриса, сегодня она вообще ничего понять не может и рвет на себе парик.

Ничего себе, цацка… Историческая ценность!

— И вы знаете, кто это сделал? — возбужденно спросила Алёна. — Кто подменил? Этот самый байкер?

— Похоже на то. У него была такая возможность. Он оказался в музее как раз во время приема и описи экспонатов некоего Юлия Матвеевича Батмана. Это мой добрый приятель, мелкий коллекционер, который цену этому перстню и знать не знал, думал, это просто симпатичная вещица без роду без племени. Я проследил историю перстня, я рассказал Батману, какой ценностью он владеет, я уговорил его выставить украшение в музее, и вот…

— Получается, этот байкер тоже знал истинную историю перстня, — перебила Алёна. — Откуда? Он тоже коллекционер?

— Он коллекционер денег, — буркнул Арнольд.

— Привет, Арик! — вдруг раздался веселый голос, и дорогу пересек очень складный парень среднего роста в белой майке и джинсах, таких узких, что, чудилось, они приросли к его сильным, чуть кривоватым ногам. — Как оно ничего?

— И вам таке ж, — ответил Арнольд с улыбкой. — Знакомьтесь, Алёна, это Роман, спасатель с Лонжероновского пляжа. А это Алёна Дмитриева, писательница из Москвы.

— Из Нижнего Горького, — поправила Алёна несколько строптиво: столицу нашей Родины она терпеть не могла.

— Вау! — восхищенно сказал Роман, устремляя на Алёну взгляд своих темных, почти черных, как спелые сливы, итальянских, а может, греческих или еврейских, но не исключено, что турецких, словом, черноморских, одесских очей. — Да уж, кому мама — Одесса, а кому — Волга… Но до чего же красивые у Волги-мамы дочки-писательницы!