Танец змей

При этой мысли меня кольнуло страхом, и я резко сел. Я знал, что после такого уже вряд ли усну, поэтому решил использовать время с умом. Я схватил фляжку, записную книжку, три смятые записки и отправился в уютную кают-компанию. К счастью, ни Шефа, ни Боба там не было.

Я сел за узкий стол и плеснул себе спиртного в один из прилагавшихся к фляжке стаканчиков. Сделав заслуженный глоток, я разгладил на столе записки и принялся их рассматривать.

Все три представляли собой клочки бурой оберточной бумаги, небрежно оторванные от большого листа. Я вертел записки и так и сяк и заметил, что верхний край одной из них идеально совпадает с левым краем другой. Я стал по-всякому прикладывать к ним третью записку, пока не обнаружил, что один из ее краев тоже укладывается в эту головоломку. Значит, все они были оторваны от одного листа приблизительно в одно и то же время. Я перевернул их, дабы осмотреть с обратной стороны. Наружная сторона у всех записок была светлее: эта бумага уже явно была в употреблении, в нее что-то заворачивали и, вероятно, даже пересылали обычной почтой. Возможно ли, что эти сообщения в тот момент уже присутствовали на изнаночной стороне обертки? Если так, то их могли прислать издалека. К примеру, из логова ведьм?

Я взял записки и поднес их поближе к настенному светильнику. Некоторые фабрики все еще помечали свою оберточную бумагу водяными знаками. Я держал бумажки в каком-то дюйме от рожка, изучая их вдоль и поперек, каждую складочку и волокно. Стоя так, я ощутил, что корабль постоянно качает, и вмиг понял, отчего Макгрею было так плохо.

И в этот момент я разглядел – или мне так показалось – очертания оттиска. Изогнутая линия на самом краю записки, доставшейся Клоустону. Походило на почтовый штемпель, но ужасно бледный. Словно чернила просочились сквозь бумажный ярлык сверху, на котором, собственно, штемпель и…

– Инспектор!

Я подскочил от испуга, врезался головой в низкий потолок и зарычал от досады. Развернувшись – из глаз все еще сыпались искры, – я увидел в дверях стройную фигуру Клоустона, наблюдавшего за мной.

– О, инспектор, приношу свои извинения! Я вас напугал?

Потирая ушибленную голову, я сел.

– Излишний вопрос…

– Верно, – сказал он, нервно улыбаясь. – Простите меня. У меня не получилось уснуть. Я оставлю вас, если вы нуждаетесь в уединении.

Тон у него был пристыженный, и я вспомнил, как обвинил его в оранжерее. Я спрятал записки в нагрудный карман и решил, что нам следует помириться.

– Все в порядке, доктор. Прошу, садитесь. – Клоустон сел, вид у него был по-прежнему нервозный. – Как там наш… друг? – спросил я.

– Крепко спит, – сказал он и поставил на стол маленький бутылек с лауданумом[9]. – Хотите? Крошечные дозы безвредны и весьма благотворны для нервов.

Я воочию наблюдал, к чему приводит пристрастие к лаудануму, и поклялся, что никогда не стану полагаться на подобные средства ради того, чтобы сохранить самообладание. Я взялся за свой виски.

– Этого лекарства мне вполне достаточно, – сказал я и поднял стаканчик. – Желаете угоститься?

Клоустон поворошил бороду.

– Давно отказался от этого дела… но в сложившейся ситуации уместно и некоторое послабление…

– Да уж, – сказал я и протянул ему еще один стаканчик, наполненный до краев. Мы подняли тост, и я заметил, что рука доктора немного дрожит. Он опустошил полстакана одним глотком. – Вы в порядке, доктор?

Он, заметно уставший, тяжко вздохнул.

– Я… переживаю.

– За мисс Макгрей?

Он ответил не сразу – некоторое время молча разглядывал свой стаканчик и игру света на его серебристом ободе.

– Обычно стараешься не привязываться к пациентам… – шепотом сказал он. – Но…

– Подобное не может не волновать – иначе вы не были бы человеком, – сказал я, вспомнив кошмары по мотивам некоторых из недавних моих дел, которые все еще донимали меня[10]. – Я знаю, что вы были другом семьи Макгреев еще до того… несчастья.

– Верно, – сказал он и, печально вздохнув, допил и робко подвинул стаканчик в мою сторону, чтобы я снова его наполнил.

– Как вы с ними познакомились? – спросил я, наливая ему виски. – Возможно, мои выводы поспешны, но вы не производите на меня впечатления человека из привычного круга общения покойного мистера Макгрея.

– Вы абсолютно правы. Он владел земельными угодьями и винокурнями, я же всегда был человеком науки. Нас свел случай.

– Какой же?

– Я лечил мужчину… который был как-то с ним связан. Джентльмена из Нового города, который поддерживал лечебницу средствами – в обмен на мои услуги и конфиденциальность. Как-то раз он устроил у себя в доме большой званый вечер. Тогда-то я и познакомился с покойным Джеймсом Макгреем.

– Отец Макгрея – на светском мероприятии?

Клоустон горько усмехнулся.

– Тогда он в первый и последний раз посетил званый вечер в Новом городе. Человеком он был, скажем так, грубой выделки.

– Каков отец, таков и сын?

Клоустон покачал головой.

– Материнское воспитание несколько сгладило острые углы Адольфуса.

– Боже!