Танец судьбы

Обстановка, атмосфера и гости на барбекю, устроенном специально, чтобы отметить хорошие новости, — все это было знакомо Мэтту с детства. Он выпил гораздо больше, чем следовало, но они с Чарли все равно собирались остаться на ночь у его родителей. Поэтому, объявляя о помолвке, Мэтт прослезился. Это укрепило всех присутствующих в мысли, что Мэтт очень сильно любит женщину, с которой соединяет жизнь. Чарли блистала в новом платье от Шанель, купленном специально к этому случаю. Спина Мэтта разболелась от постоянных похлопываний. Позже, когда гости разошлись и остались только они с Чарли и их родители, отец невесты сказал несколько слов:

— Я не могу выразить словами радость, которую испытываю сейчас. Не сомневаюсь, Мэтт, что твои родители — наши дорогие друзья Боб и Элейн — разделяют мои чувства. Мы вчетвером решили, что сделаем вам свадебный подарок. Недалеко отсюда, на Оуквуд-лейн есть дом, который подошел бы вам: он очень просторный, с красивым садом, где мог бы играть ребенок. Мэтт, мы с твоим отцом завтра встречаемся с агентом по продаже недвижимости и собираемся купить для вас этот дом.

— О Боже! — Чарли в восторге повернулась к Мэтту и схватила его за руку. — Это просто чудо! Только подумай, мы будем жить рядом с нашими родителями! И они всегда смогут присмотреть за ребенком.

Все засмеялись, кроме Мэтта, который налил себе еще немного шампанского.

Позже, когда они приехали в дом к родителям Мэтта — дорога заняла всего десять минут, — Элейн увидела, что сын сидит в одиночестве на террасе.

— Ты счастлив, дорогой?

— Да, мам, — ответил Мэтт и поразился, насколько мрачно это прозвучало. Взяв себя в руки, он произнес: — Конечно же, да. Почему нет?

— Да, причин огорчаться, вроде бы нет. — Она положила руку ему на плечо. — Я просто хочу, чтобы мой мальчик был счастлив.

Элейн пересекла террасу и, оглянувшись, посмотрела на сына. Все в его облике противоречило его словам. «Такова жизнь!» — подумала она и вздохнула. Позже, лежа без сна в кровати рядом с мужем, она вспоминала прошедшие тридцать девять лет, которые со стороны казались идеальными. Но сердце говорило иное, потому что ее брак был сплошным притворством и соглашательством.

В Дануорли установилось мягкое лето. Иногда выдавались теплые дни, и тогда Грания брала Аврору на пляж и они купались в море. Время от времени шел мелкий дождь, больше похожий на туман, под которым было невозможно промокнуть. Аврора казалась спокойной и вполне довольной жизнью. Она занималась делами на ферме с Джоном и Шейном, ездила с Кэтлин в город за обновками и с удовольствием путешествовала с Гранией по побережью, исследуя новые красивые места. Когда Грания не занималась с девочкой, она работала в студии, доводя до совершенства шесть скульптурных изображений своей подопечной в разнообразных изящных позах.

В один августовский день Грания, потянувшись, поднялась с рабочей скамьи. Она больше не могла улучшить скульптуры — они были совершенством. Работа закончена. Осторожно упаковывая скульптуры, чтобы отвезти их в Корк и отлить в бронзе, Грания испытывала радостное возбуждение, но оно быстро прошло. Закончив дело, она опустилась на скамью, ощутив внутреннюю опустошенность и отчаяние. Эта работа помогала ей преодолеть странную отрешенность от всего мира, которая вновь накатила волной. Грания чувствовала себя черно-белой копией самой себя — прежде яркой и привлекательной женщины.

Конечно, Аврора вскоре по документам станет ее дочерью — они вдвоем уже побывали на собеседовании с ирландскими чиновниками — и эта замечательная новость не могла не радовать. Грания старалась думать именно об этом, а не о других, более сложных, моментах жизни. Но как бы сильно ни любила родителей, Грания не хотела навсегда оставаться под их крышей. В Дануорли-Хаусе полным ходом шел ремонт, а она по-прежнему сомневалась, будет ли ей комфортно даже в заново отделанном особняке. Кроме того, Авроре очень нравилось на ферме, девочка могла воспротивиться любому предложению о переезде. Кроме того, она все еще переживала утрату отца, поэтому такой шаг мог только навредить ей.

Так что, судя по всему, Грания пока была привязана к родным местам.

В сентябре Ханс снова прилетел в Ирландию и вместе с Гранией и Авророй отправился в суд по семейным делам, чтобы завершить процесс удочерения.

— Ну вот, Аврора, теперь у тебя официально есть мама. И как тебе это нравится? — спросил Ханс девочку за ленчем после суда.

— Это просто замечательно! — Аврора крепко обняла Гранию и добавила: — А еще у меня есть новая бабушка, и дедушка, и... — Она потерла нос. — Думаю, Шейн — мой дядя. Я права?

— Да, — улыбнулась Грания.

— Как ты считаешь, они не станут возражать, если я буду называть их бабушка, дедушка и... дядя Шейн? — захихикала девочка.

— Думаю, не станут, — ответила Грания.

— А ты, Грания? — Аврора внезапно смутилась. — Можно я буду называть тебя мамой?

— Дорогая... — Грания была тронута. — Я польщена твоим предложением.